Черт, янаморской рыбалке лет двадцать небыл! Мной овладел азарт предвкушения, икнабережной мырванули наперегонки, забыв обусталости.
Вырулили напросторную площадь возле морвокзала, где народ продавал спола всякую всячину, иринулись кмолу. Яневыдержал, остановился, разглядывая любимый город: все тежесизые горы, вся тажебетонная набережная ивечно рокочущий порт, куда заходят огромные сухогрузы итанкеры. Авот крейсера, который стал символом города, еще нет, даяинезастал его, уехал учиться. Только сейчас понял, как жетосковал поэтому месту, как жемне его нехватало!
—Тычего?— Илюха потянул меня зарукав.
Япомотал головой. Ощущение было, будто сквозь меня прорастает прошлое, меняет ощущения, краски делает ярче. Ажсердце зачастило.
—Побежали,— сказал я, имырванули дальше, поглядывая налюдей судочками ипакетами, идущими смола.
Мол, хоть ибыл под километр вдлину, залепили рыбаки, причем рыба ловилась даже утех, кто стоял ближе кнабережной, нонам казалось, что чем дальше стать, тем она будет жирнее.
—Тыглянь, полные подвесы!— восторженно бормотал Илюха.— А-а-а, давай скорее! Вот это клев, а-а-а!
—Давай тут,— якивнул напустое пространство намоле, мызалезли навозвышенность, Илюха протянул мне самодур, пока собирал удочки.
—Зацени!
Наподвесе было семь крючков, ккаждому крепилось белое перо ипара красных бисеринок. Получалась маленькая рыбка.
—Офигеть. Это тысам делал⁈— восхитился я, рассматривая шедевр.— Научи, сенсей!
—Ага,— сгордостью кивнул Илья,— сам, мама научила, она унас еще тот рыбак! Это крутые подвесы, наних клюет, даже когда ниукого неловится. Только неутопи! Недавай грузику опуститься надно, там онможет зацепиться закамни.
Грузики были самодельные, примерно подвадцать-тридцать граммов.
Собрав удочки иприцепив подвесы, Илюха сказал:
—Учись, пока яживой!
Отвел удочку заспину, сделал мах. Тр-р-р— начала раскручиваться катушка. Груз упал вводу метрах втридцати отберега. Ставриду яловить умел, повторил его движения исделал заброс чуть правее. Илья дернул удочку икак заревет:
—Есть! Уже есть! Прикинь, спервого заброса!— Онначал сматывать катушку.— О-о-о, полная!
Уменя леска прекратила разматываться. Значит, либо груз надне, либо накрючки села рыба. Яповел удилищем всторону, ощутил, как затрепыхалась добыча.
—Е-е-е! Иуменя!
Подводя рыбу кберегу, Илья прокомментировал:
—Тыгля, какие кабаны! Кабановы, ха-ха-ха! Тунцы.
—Или бублик,— остудил его пыл я.
Бубликом мыназывали рыбу, которая закрутилась влеске кольцом. Засчет сопротивления казалось, что накрючке трактор.
Ставрида шла крупная, сладонь, такое бывало нечасто. Илья вытащил три рыбешки, я— четыре. Положил введро ипоспешил снова сделать заброс. Иопять вытащил четыре рыбки.
Так мыразвлекались часа два, наполнили ведро ибольшой пакет, рыба все неиссякала, азарт недавал остановиться, хотя ветер пронизывал докостей иоколевшие руки неслушались.
Когда наконец нашли всебе силы остановиться, поняли, что надергали килограммов десять. Нет, скорее даже больше.
—Мыеще предыдущий улов несъели.— Илья почесал голову.
—Давай продадим? Сколько она стоит?
—Ну, рублей триста-четыреста нарынке. Атак…
—Давай пустим подвести. Должны разобрать, удетей всегда хорошо берут, жалеют.
Илья покосился снедоверием, поджал губы.
—Где тут движняковый магазин?— продолжал раскручивать бизнес-план я.— Или давай наостановку пойдем, там народ точно будет.
—Анепрогонят?
—Прогонят— уйдем. Айда!
Ятащил пакет, Илья— ведро иневерил вуспех авантюры. Амне было интересно освоить профессию торгаша. Ельцин разрешил торговать всем ивезде, почему быэтим невоспользоваться?
—Тыпросто рядом стой судочками, ясам все сделаю,— успокоил яИлью.
Наостановке толпился народ. Япоставил наземлю ведро ипроорал:
—Кому рыбку? Рыбка свеженькая, только крякала!
Единственная проблема— насыпать было невочто, ведь целлофановые пакеты вдефиците. Люди, ожидающие свой транспорт, повернули головы, ияпродолжил:
—Покупайте рыбку! Только наловили! Коплю нагитару!
—Ипочем?— поинтересовалась худая женщина всером свитере.
—Так двести, нопервому покупателю сто пятьдесят! Берите, непожалеете.— Явытащил рыбку.— Хотите попробовать?
Она засмеялась.
—Судовольствием купила бы. Ноденег нет.
Да, «денег нет»— это главная проблема. Ноуждвести рублей— невеликая сумма, когда хлеб стоит сто, апроезд вавтобусе— десять. Странное ценообразование.
Толстая бабка взяла одну ставриду, крутила еепо-всякому, вжабры заглядывала, так ихотелось иейпредложить попробовать.
—Свежая,— проговорила она сразочарованием иполезла всумку, набрала пригоршню монетами.— Полкилограммчика. Я— первый покупатель, значит, семьдесят пять рубчиков. Исама поем, икошечек порадую. Только куда насыпать?
—Минуту!
Оставив Илью слушать про распрекрасных пять кошек, яметнулся кгазетному киоску, заглянул вокошко— оторвавшись отвязания, наменя посмотрела сухонькая старушка.
—Извините, пожалуйста, аненайдется лиувас ненужной упаковочной бумаги? Мытут сдругом рыбу продаем, афасовать невочто.
—Ой, молодец, бойкий какой!— просияла старушка испряталась под прилавком.— Сейчас!— донеслось оттуда.
Непрошло иминуты, как передо мной лежала куча плотной упаковочной бумаги, вкоторой приходила пресса.
—Аможешь имне рыбки?— старушка подмигнула.— Утебя жставрида?
Явернул ейулыбку.
—Вытоже… бойкая!
Возле напуганного Ильи уже собралась очередь. Ябыстренько соорудил кульки, куда принялся насыпать рыбу, благо ориентировался, что больше килограмма, что меньше.
—Парень, авдруг тут меньше?— возмутился лысый дед, весь вбородавках.
—Возьмите, вот, Илью, имагазине взвесьте,— парировал я,— только чур перевес вернуть!
—Дабольше тут,— встала нанашу защиту полная женщина, взвешивая руками кулек.— Кило двести минимум. Япродавец, насыпучке работала.
Витоге квосьми вечера мыпродали десять больших кульков исемь полукилограммовых изаработали потысяче триста. Триста япопытался вернуть Илье— зааренду снастей, ноонневзял. Ктому жеосталось килограмма подва ставриды— будет что дома предъявить, даиподспорье это неполохое, когда есть особо нечего.
—Ябогат,— улыбнулся Илья, пересчитывая деньги,— блин, это ждневная зарплата! Если каждый день рыбачить, можно наджинсы заработать.
