Сестра попятилась, плотнее прижимая обрез кбоку.
Сделав вид, что ейэто неинтересно, бабушка продолжила:
—Господи, как жеярада вас видеть! Идем вдом. Пес нетронет. Боцман, фу, свои!
Мохнатый охранник мотнул головой— понял, мол— иразлегся упорога.
—Апочему Боцман?— разрядил обстановку я.— Ругается?
Бабушка рассмеялась, иналичие унее чувства юмора вселило надежду, что мыполадим.
Мыпошли, ноневдом, авотдельно стоящую летнюю кухню, примыкающую кгаражу. Внутри была самая настоящая дровяная печь сжелезным верхом, где, когда она топилась, можно было готовить, асейчас нарасстеленной газете сох табак илежала трубка
Бабушка шагнула всоседнее помещение, где хранились дрова ирычал холодильник «Донбасс» сручкой, как уретромобиля. Открыла холодильник.
Состены над кухонным столом нанас смотрели счастливые имолодые… Наташка снезнакомым мужчиной своенной форме. Конечно, это была неНаташка, абабушка, нодочего жепоразительное сходство! Ихарактер сестра наверняка унаследовала отнее.
Наташа исама оценила сходство, замерла соткрытым ртом, потянулась кфотографии, уронила руку. Закрыла рот, губы еезадрожали, апотом она как заревет…
Грохнулся наземь обрез— ясразу схватил его исунул под ветровку.
Бабушка, конечно, увидела оружие, носделала вид, что ничего незаметила. Швырнула настол творог, обняла внучку, аявылетел наулицу, чтобы немешать им. Пес Боцман перевернулся желтым брюхом кверху ирастопырил лапы— чеши, мол. Ияпочесал его мощный грудак, приговаривая:
—Чеширский жетыпес! Матерый шерстяной волчара!
Показывая, как ему хорошо, Боцман закатил глаза ивывалил язык.
Утомившись чесать пса, япрошелся подвору, оценил, что петли накалитке разболтались, забор неплохо быпокрасить, розу впалисаднике— обрезать… Тюк!— мне помакушке ударил сорвавшийся согромного дерева зеленый абрикос.
Язапрокинул голову: ветви ломились отплодов, причем это была недичка, атак называемые ананасные абрикосы, продолговатые икрупные. Летом они стоили дурных денег.
Всопровождении Боцмана яотправился вогород— оценить масштаб предстоящей помощи. Иприсвистнул: соток десять минимум. Привозная черная земля. Целая плантация клубники, помидоры, баклажаны, картошка, будь она неладна, как жеменя задолбало надаче собирать колорадского жука!
Тут, вотличие ототцовской дачи, царил немецкий порядок: асфальтовые дорожки между грядками иникаких сорняков; черешни, яблони, груши, сливы иперсики побелены.
Под вторым огромным абрикосовым деревом находился каменный сарай, откуда тянуло навозом. Заголосил петух, ахрюканье намекнуло, что там свиньи.
Как жеона совсем этим справляется? Тетя Ира помогает смоим двоюродным братом Андреем, Наташкиным ровесником? Втой реальности Андрей подсел нанаркотики изапару лет умер. Вэтой такого неслучится, япостараюсь недопустить
—Павлик!— донесся голос Наташки.— Иди есть! Мытебя ждем!
Как только япереступил порог летней кухни, бабушка, стоящая угазовой плиты, сказала, переворачивая аппетитно скворчащие сырники:
—Обрез напечь положи. Меня таким неудивишь, навидалась.— Она обернулась ичуть повысила голос:— Незаберу, недрейфь.
Зареванная Наташка похлопала потабурету, приглашая меня кстолу. Ясел, зевнув. Как жездорово быть молодым! После бессонной ночи яеще вполне бодр.
Этих событий вмоей жизни небыло, ивообще небыло бабушек идедов: бабушка поотцу умерла очень давно, меня тогда ивпроекте небыло, деда мывсей семьей ненавидели. Хотя может, онинетакой плохой, как отец рассказывал, просто всвое время поступил честно иушел отнелюбимой женщины. Вырастил сына иушел. Насколько знаю, отцу тогда было семнадцать лет.
Про деда, Семена Аркадьевича, мама всегда говорила степлом, аотец нам внушал, что онумер, потому что бабка-мегера его допекла изаездила. Нотеперь явижу, что нет. Если быбаба Эльза его сосвету сживала, нестала быдержать фотографии настенах.
Дед тоже красавцем был: высокий, статный, правильные черты лица, нонеслащавые, внимательные светлые глаза, брови сизломом, русые волосы волной. Наактера похож… Имени непомню.
Тетя Ира, старшая дочь, имама пошли вотца, нокрасота-то унего— неженская, женщины такого типажа кажутся грубоватыми.
Послушав совет, яположил обрез напечь возле табака инакрыл полотенцем— наслучай, если кто заглянет. Бабушка отвлеклась отсырников, шагнула кпечи, взяла обрез— ядернулся. Переломила его, сознанием дела осмотрела, кивнула своим мыслям ивернула наместо.
—Незарегистрированный ствол?
—Отец браконьерит,— ответил я.
—Патроны есть?— спросила она, возвращаясь кплите.— Унас тоже есть дробовик. Промышляю иногда. Егерь изнаших, васильевских, нетрогает меня.
—Ярассказала, что случилось,— шмыгнув носом, отчиталась Наташа.
—Вот иоставайтесь уменя, места вдоме много,— предложила бабушка.— Ирка-то вгороде живет, говорит, наработу ейтак ближе.
Ирка. Город. Работа… Работа! Итут мня осенило.
—Она жпроводницей работает?— спросил я, делая стойку.
—Нуда,— бабушка поставила перед нами тарелки сголубой каемкой, выставила блюдо, полное румяных сырников.— Свердловск, Тюмень, Москва. Чаще Москва, конечно.
Отрадости ячуть потолок головой непробил, стартанув вместе стабуреткой. Москва! То, что надо! Знакомый проводник поезда— то, чего мне нехватало!
Тетушка года через два уволится, невыдержав беспредела нажелезной дороге. Блин, нукак так можно, сидеть набочке сзолотом иневидеть этого!
—Дети, будете какао смолоком?— спросила бабушка.
—Да!— водин голос ответили мы.
Ятак хотел эти сырники, что сила желания, наверное, заставила быихпрыгать врот, как тевареники в«Вечерах нахуторе близ Диканьки». Рука сама потянулась ксырнику. Потом— кеще одному. Акакао какое вкусное! Напиток богов. Я-то клакомствам привычный, авот Наташа так увлеклась чревоугодием, что ненадолго забыла освоих проблемах, только инахваливала еду. Абабушка умилялась. Накормить внуков— это жесвятое!
Так ивертелись вголове лозунги: всем студентам— булочки, всем бабушкам— поголодному внуку!
—Кажется, яскоро лопну,— проговорила сестра снабитым ртом.— Вкуснотища какая! Бабуля, спасибо вам огромное!
Посидев немного, Наташа спросила жалобно:
—Увас есть телефон? Позвонить надо.
—Владу?— спросил я, уже зная, чем дело кончится, икивнул начасы, стоящие наподоконнике.— Полвторого дня.— Онеще сучебы непришел.
—Выжвсю ночь неспали. Инемылись, наверное. Давайте явам титан растоплю,— засуетилась бабушка.
Помыться, конечно, нужно было, нонехотелось еенапрягать. Впрочем, нет. Одинокой пожилой женщине хочется быть нужной, для нее такая забота врадость.
