—Павлик, деточка! Ирод ентот, явидела, вещи вывозил! Ителевизор увез, кобель проклятый.
—Спасибо засочувствие, баба Тоня, справимся!
—Амыпоможем! Всем миром, значить, поможем!— пообещала она.
Вот он, менталитет— жалеть обиженных иугнетенных. Все бабки приподъездные наши, можно сколачивать банду.
—Увас паяльника, случайно, ненайдется?— спросил я.
—Ото верно! Паяльник ему!— радостно воскликнула бабка ибольшим пальцем задвигала вверх-вниз, показывая, что надо делать паяльником.
—Данет, мне паяльник нужен, чтобы старый телевизор починить. Новый-то отец унес.
Старушка схватилась заголову. Это жгоре-то какое— телевизора лишиться!
—Отчаво жненайтись. Отдеда остался. Все ждала, что пригодится, ивот! Идем, Павлик.
Вквартиру язаходить нестал, замер упорога, прислушался кбормотанию радио— ужзабыл, что тако существовали, ивскоре стал счастливым обладателем массивного паяльника, похожего наотвертку сошнуром, кусочка канифоли иолова.
Вещи Борис уже разложил покучкам иосвободил место для пайки. Изшкафа набалконе мывытащили старый телевизор, оттащили взал, там жеянашел стальной обрезок, положил нанего олово иканифоль иприступил. Наконечник паяльника был толстым, апровода, которые следовало припаять— тоненькими, ибыстро справиться неполучилось.
Заэтим занятием меня застали мама, Наташка ибабушка, помогавшая перевозить вещи. Мать, как зомби, прошагала вспальню. Хлопнула дверца шифоньера, иквартиру сотрясла забористая ругань, яинедумал, что мама так умеет. Видимо, она обнаружила пропажу денег.
—Яжетебе говорила, что онскотина,— находу бормотала идущая кней Наташа,— инехрен онем жалеть! Теперь-то тывидишь?
Дверь захлопнулась, идонесся Наташкин голос:
—Мой Влад тоже скотина, ноянебуду онем плакать! Недождется. Итынеплачь, ну?
Похоже, уматери началась истерика, лучше дать ейпрореветься водиночестве. Иоткуда вней столько слез? АНаташка молодец, боевая, многого вжизни добьется— теперь так точно, когда нет необходимости сбегать издома ижить впритонах.
Бабушка накухне гремела посудой, которую привезла ссобой, ирасставляла пополкам консервацию.
—Ната,— позвал я,— давай телек натумбу поставим ипроверим, работает лион.
Вместо нее пришла бабушка, имывоздвигли наалтарь предмет культа. Стабилизатор отец забыл, явсе подключил, поэкрану пробежала полоса, иагрегат включился. Боря, улыбаясь, подошел иположил нанего руки, будто наплечи старинного друга.
Бабушка протопала вкухню, иязаней.
—Мясо вморозилке,— отчиталась она,— еще есть молодая картошка из-под пленки, рис ивермишель, сало. Напервое время хватит. Посуда тоже вот.
—Бабушка,— серьезно проговорил я— она глянула стревогой.— Утебя есть деньги вдолг?
—Конечно, для вас все есть.
Ямотнул головой.
—Недля нас. Лично для меня. Мне нужен стартовый капитал. Яутебя займу, прокручу, потом отдам.
—Что нужно?— непоняла бабушка.
Действительно, откуда ейзнать, что такое стартовый капитал?
—Иеще надо срочно переговорить стетей Ирой. Устрой нам семейный ужин, встречу потерявшихся сестер.
—Зачем тебе она?
—Язнаю, как заработать денег. Вариант беспроигрышный, гарантирую.
—Интересно,— бабушка села застол, подперев голову руками,— ивчем жеон?
Яначал издалека.
—Унас есть огромное преимущество: мыживем наюге. Тут растут абрикосы, персики, груши… Инжир— так вообще золотое дно! Ихурма, которая осенью дешевле грибов. Аесть северные города, где ничего этого нет. Большие северные города. Например, Москва. Сколько там живет миллионов?— бабушка широко распахнула глаза, иязашептал:
—Девять, ба. Тытолько представь: девять миллионов людей, которые хотят свежих фруктов! Аунас встране все развалилось, снабжение хреновое, если кто туда что-то ивозит, точелноки малыми партиями. Тетя Ира— проводник, унее куча знакомых проводников. Это золотое дно, ба! Абрикосы пойдут— мывзолоте купаться будем.
Сперва мой энтузиазм передался ей, ееглаза заблестели. Потом она тряхнула головой ивозразила:
—Кто это будет делать? Кто— ящики таскать? Ирка неуспевает, уних там стоянка часов пять. Ктому жеопасно. Тынепредставляешь, как грабят торговцев! Клофелинщики всякие ктому же.
Явстал посреди комнаты ираскинул руки.
—Посмотри наменя. Представь, что ты— бандит. Подумаешь литы, что уэтого сопляка карманы набиты деньгами? Нет! Меня никто нетронет!
Бабушка молчала, кусая губы. Аябыл уверен, что все получится. Впрошлой жизни был уменя говорливый приятель изКрыма, который вдевяностые возил овощи ифрукты вМоскву инехило поднялся, машину идве квартиры купил. Ондаже точки сдал, где стоял иторговал!
Так почему невоспользоваться своим преимуществом— знаниями⁈
Глава 21
Пойдем вподвал?
Вчера вечером бабе Вале позвонила моя классная руководительница. Ядогадывался зачем: «Агде Павлик? Что это онпрогуливает? Или, может, заболел?»
Мать ктелефону неподошла, потому ответил я.Так иоказалось: «Агде Павлик?» Пришлось ейрассказывать, что-де уменя проблемы всемье, завтра все объясню.
Азавтра— суббота.
Мне было чертовски обидно учиться посубботам. И, как назло, когда явыпустился, наследующий жегод школу перевели напятидневку— будто бывпрошлой жизни судьба специально надо мной издевалась. Что ж, явернулся, чтобы прогнуть обстоятельства под себя. Сшестидневкой вряд ливыйдет, аслюдьми— должно.
Впринципе, все получалось— думал я, топая вшколу пешком. Уменя была пачка клееных автобусных билетов, нохотелось окунуться ввесну итепло. Тем более скоро лето. Прекрасное длинное лето, полное приключений иновых свершений. Иморе. Икрабы между камнями. Испелая черешня всаду. Иабрикосы срумяными боками…
Прерывая поток мыслей, прокатился мимо автобус, покачивая гармошкой. Стоящий удвери гопник Каюк, которого япочти приручил, ткнулся мордой встекло, нос его расплющило впятак. Ясделал вид, что мне смешно.
…И люди. Те, кто раньше казался средоточием порока, теперь виделись слабыми инесчастными. Вот взять Каюка. Мать пьет ибьет, отец пьет ибьет. Наверное, допяти лет ондумал, что его зовут Заткнись. Счего ему быть нормальным?
Аесли быонродился вхорошей семье, был бы, как Илья, или как Димоны.
Кажется, ятолько сейчас полностью вписался вновую реальность, перестал приглядываться ипринюхиваться, ждать, что влюбой момент мир может схлопнуться.
Надуше было легко ирадостно. Недавил больше груз невысказанных слов— мысмамой более-менее поладили, иоказалось, что уэтого Железного Дровосека есть сердце. Борька, как лев, получил храбрость. Наташка— ум. Аянаконец вернулся домой, правда, без Тотошки.
