Голос умаленькой женщины был резкий ипротивный, как когда водят ножом постеклу:
—Мывещи собрали, вот…
—Тише, дети услышат!— шикнула мама.
Ага, ясно, Людмилу Федоровну Жопробрало, иона инициировала гуманитарную миссию. Весь коллектив скинулся посто рублей— ивот уже три тысячи, неделю протянуть можно.
Вот так присмотришься клюдям, которых раньше считал кончеными, например, Жо, аони— тоже люди! Ипробуждается утраченная вера вчеловечество.
Дамы переместились вкухню, хлопнула дверь, возмущенно забормотала мама— хорошо, пусть выплеснет накопившееся, акумушки поддержат, они всегда поддерживают тех, кто делает себя несчастным.
Болтали они дотемноты, дети включили телек, аяушел налоджию читать геометрию, мне еескоро сдавать. Помню, впрошлой жизни яеезубрил полмесяца, итонатри последних билета меня нехватило. Асегодня зачетыре часа проштудировал половину. Что бытам ниговорили, детский мозг впитывает информацию, как губка, втовремя как сорокалетний стакой жеэффективностью сопоставляет, анализирует иделает выводы, новпитывать так быстро уже неполучается. Если быюность знала, если быстарость могла!
Вобщем, Борька лег спать раньше, чем кумушки разошлись. Зато мама взбодрилась истала похожа начеловека, аненатень. Правда, снами она по-прежнему неразговаривала.
Спать яулегся последним, долго ворочался, гоняя первого весеннего комара, акогда провалился всон, оказался вкомнате без окон идверей. Точнее— внутри белого куба. Такие места всюрных фильмах символизировали внутренний мир человека.
Идеально гладкие стены, пол ипотолок. Черная «плазма», разделенная надве части: верхняя большая, нижняя меньшая. К«плазме» подключена клавиатура имышь.
Сперва нанижней панели включается таймер: 25.07.2025. 15часов 32минуты и— секунды, сменяющие друг друга. Затем вспыхивает «плазма», иявзгляду открывается знакомый пейзаж: томесто, где нас положили. Съемка ведется будто быскоптера. Вот подъезжает УАЗик…
Скоро всему придет конец!
Ивдруг время натаймере останавливается, потом цифры начинают бешено крутиться вперед, «плазма» гаснет, авключившись, показывает уже другой пейзаж: прифронтовой город живет своей жизнью. Мечутся машины, замирают насветофорах, люди гуляют впарках…
Меняющиеся цифры натаймере застывают: 15. 08. 2025, начинается отсчет секунд. Яоткуда-то знаю, что можно сдвинуть время, перемотать вперед, именно для этого тут клавиатура. Бросаюсь кней, ноона неработает. Лихорадочно пытаюсь сообразить, вчем жедело. Смотрю на«плазму», где крупным планом— дети, катающиеся сгорки надетской площадке. Женщина, что заними следит, вдруг вскидывает голову, иврасширенных зрачках отражается перечеркнувший небо инверсионный след…
Вскакиваю вкровати. Сердце заходится. Нечем дышать.
Темно. Тикают часы натумбе. Сопит Боря насоседней кровати.
Упав наподушку, язакрыл глаза. Попытался себя успокоить, что это всего лишь сон… Или нет? Или это— наша новая реальность, где время грядущей катастрофы сдвинулось надвадцать дней?
Некоторое время яворочался, пытаясь понять, что это было, новскоре усталость взяла свое.
Глава 22
Кавабанга!
Проснулся япобудильнику— забыл, блин, выключить! Впрочем, мысегодня все равно собирались вогород.
Едва вголове прояснилось, как вспомнился сон. Или несон? Ужочень онбыл реальный.
Стоя под холодным душем, ядумал-гадал, что это было. Все равно никак этого неузнать. Аесли все-таки— несон? Может, позволить себе поверить? Тогда жизнь обретет глобальный смысл.
Если поверить, товыходит, что якаждый миг меняю реальность, азначит, каждая секунда неимоверно ценна. Останови руку, занесенную для удара, или просто вовремя скажи правильные слова— исчетчик натабло прокрутится вперед. Получается, вмоих руках судьба реальности? Или вруках каждого изнас, потому что я— всего лишь маленькая лошадка?
Никогда небыл сторонником фатализма. Напротив, считал, что нужно меняться именять, ипрезирал людей, которые ничего неделают итолько ноют.
Сейчас жепонимаю, что они такие, потому что имнедано иного. Толиволи уних нет, толисноровки. Это как без ног родиться— нельзя оттаких требовать, чтобы они беговые рекорды ставили. Или, вотличие отног, волю можно отрастить? Прокачать, так сказать. Ноопять же, чтобы прокачивать, нужно себя заставлять делать невсегда приятные вещи, например, задыхаться иобливаться потом натренировках, унижаться перед Людмилой Федоровной Жо.
Акак заставлять, когда— нечем? Замкнутый круг получается: без помощи или волшебного пенделя они ничего несделают, просто несмогут.
Погрузившись вмысли, янезаметил, как околел, изубы начали отбивать дробь. Растерся полотенцем, отправился нааппетитный запах жарящейся стряпни, подгоняемый рычанием пустого желудка.
Накухне уже шуршала Наташка, нарезала соленое сало, анасковородке скворчали гренки: черствый хлеб вовзбитом яйце сизмельченным укропом— привычный наш завтрак, дешево исердито.
Часть гренок сестра отложила наотдельную тарелку ипонесла матери, чтобы еепотом неждать. Раньше начнем— раньше освободимся ипойдем оборудовать штаб. Ради такого приключения Боря иНаташка были готовы навсе, даже подняться рано истоять раком надаче, окучивая клубнику или собирая колорадского жука.
Греночки получились поджаристые, схрустящей корочкой ипривкусом укропа.
—Офигенно вкусно!— оценил я, когда сестра вернулась.— Спасибо!
Натка самодовольно улыбнулась. УБориса был набит рот, ибрат просто показал «класс».
—Четам мама?— прошептал я.
Наташка махнула рукой искривилась, ответила так жешепотом:
—Страдает, сопли допола. Нублин, это жона его бросила— истрадает. Атут бросили меня— иявнорме.
—Просто тысильнее,— сказал я.— Бывает так, что мысильнее своих родителей, хоть они ивзрослые.
Нувсе, самооценка Наташи взлетела донебес, ихорошо. Папаша сделал все, чтобы загнать еепод плинтус.
Надачу мысобрались быстрее мамы иполчаса ееждали. Наконец она вышла изспальни, иглаза еешироко распахнулись. Еще бы— отряд «Тимур иего команда» был всборе ижаждал трудовой деятельности. Обычно, чтобы загнать нас вогород, ейприходилось накануне полдня запугивать каждого, апотом выковыривать нас изщелей, куда мызабивались, желая ввыходной развлекаться, анеработать.
Главное— правильно замотивировать команду.
—Мыготовы!— яприложил руку колбу, как пионер.— Товарищ командир, отряд вколичестве трех человек поступил вваше распоряжение!
Впервые задолгое время улыбка тронула мамины губы.
—Что ж, пошли!
Имыпошли, веселые ибодрые, анекак обреченные ягнята, приносимые вжертву колорадскому жуку. Вспоминая «Тома Сойера», ястарался любую обязанность переплавить вприключение.
