Вот, что у меня получилось:
«Три раза я спра. вал его. Спр но Болваган мол. ал. Хитро мол сердце, и смотрел на берег Алра
где возвы. ался Вирг, и старое святил я смотрел и молчал, ду…»
Разбирать бледные каракули дальше устали глаза. Некоторое время я думал, что мог значить глупый ребус, без второго куска явно лишенный смысла. И почему Дереванш так дорожил им, утверждая, будто писанина Мертаруса указывает на место, где искать Сапожок. Почесав за ухом, я еще раз глянул на первые строчки, кое-как поддавшиеся прочтению. «Три раза я спра. вал его». Как это «спра. вал»? Может «спаривал»? Вернее «спаривался». Тогда не «его», а «с ним» — по законам как русского, так и кенесийского языка. Или он хотел написать «припаривал»? Видимо, этот грамотей, померший века назад, понаделал спьяну ошибок, либо некоторые буквы съело время. Такова была моя версия на первом этапе. Я заставил себя прочитать еще пару строк. «Болваган мол…» Что «мол…»? И кто такой Болваган? Наверное, просто болван? «Хитро мол»… Ага очень хитро. Так хитро, что мозги мои окончательно затуманились, и захотелось спать. Действительно, глаза сами закрывались, и не хотелось думать ни о каких «хитрых и трижды припаренных болванах». Оставив творение покойного Мертаруса на тумбочке, я потушил светильники, разделся и лег на кровать.
Повернувшись набок, я опустил отяжелевшие веки и смело вручил себя миру Морфея. Обрывочные мысли еще шевелились в голове. То появлялась, то исчезала Элсирика, дважды престарелая герцогиня Паноль одарила меня очаровательной улыбкой, после которой нормального человека всю ночь мучили бы кошмары. Потом мне вспомнилась графиня Силора, вдруг превратившаяся в маркизу Оланс, и это было несказанно приятно. Мысли потекли, плавнее, ровнее, по телу разлилась приятная истома. А потом мне померещилось, что перед глазами вращается багровый круг. Вращался он все быстрее, не отпуская меня ко сну. Я почувствовал, что от его идиотского вращения идет кругом голова. Наверное, это было следствие кувшина фоленского и трех бутылок шампанского, которые хлюпали в моем желудке. Когда я ощутил, что меня мутит, то перед глазами возникла мильдийская руна Арж. Обыкновенная руна золотистого цвета, только с удлиненным хвостиком. Она мерцала в центре вращающегося круга и становилась ярче, будто неоновая реклама, приближающаяся из тумана. Вместе с тем меня сильно затошнило. Я открыл глаза и сел. Странно, однако, руна Арж никуда не исчезла. Она находилась прямо передо мной и даже порядочно выросла. Ее изящные завитки мерцали всеми оттенками золотистого цвета. И учитывая обстоятельства минувшего вечера я понимал, что это вовсе не галлюцинация. Желая проверить реальность руны, я потянулся за посохом. Ухватил поудобнее волшебное орудие и с размаху врезал им по рунному хвостику. Раздался вполне материальный звук: «бзынь!». Вдобавок меня тряхнуло электрическим током — именно так иной раз проявляет себя импульс магической энергии.
—Черта тебя под хвост!— выругался я, едва не выронив посох.
—Не упоминай всуе!— раздался гаденький голосок.
Я резко повернулся и увидел, что со стула на меня смотрят желтые бесстыжие глазки. Теперь я не сомневался: все это — багровый круг, крутившийся перед глазами, и мильдийская руна Арж,— были вызваны появлением демона.
—Варшпагран,— произнес я, покрепче сжимая посох.— И чего тебе надобно?
—В гости забежал,— покачивая крылышками, проворковал он.— Исключительно в гости, величайший…
—Маг Блатомир,— подсказал я и почувствовал, что меня снова тошнит.
—Знаю, наслышан,— он спрыгнул со стула и ловко переместился на руну, висевшую между кроватью и потолком, устроившись на среднем завитке.— Извини, имел я некоторую нескромность присутствовать там,— он изогнул хвост вниз и пояснил: — Во время вашего милого ужина с госпожой Элсирикой. Невидимый я, правда, был — вынужденная мера, чтоб не распугать народ своей рожицей.
—Молодец, ты еще имел наглость присутствовать во время моего общения с маркизой Энлиальт Оланс! А теперь проваливай,— попросил я.— Спать хочу. И не до тебя сейчас.
—Сейчас, сейчас провалю,— непоседливый демон спрыгнул с руны и подошел к тумбочке.— Ой, что это у тебя? Клянусь собственной задницей, Клочок Мертаруса!— он протянул лапку к освещенному луной пергаменту.
—Лапы прочь!— я замахнулся посохом, и демоненыш мигом поджал пальчики.
—Эй, я бы тебе не советовал со мной так грубо,— взвизгнул он.— Я же помочь хочу. Лично мне этот огрызок не нужен — итак знаю его наизусть. Но, видишь ли, брат, для успеха мало знать его наизусть. Тут, брат мой, нужно как бы между строк читать и много соображать.
—Ты мне уже помог с госпожой Энли так, что мне хотелось тебя придушить. И ты мне точно не брат,— строго заметил я.
—Да знаю, не брат — у нас же матери разные. Это я так, из вежливости. Вот что я сказать хочу…— Варшпагран в задумчивости закатил желтые очи к потолку.— Мертарусову писанину ты все-таки Элсирике отдай. И помоги девоньке в поисках Сапожка. А то, знаешь… может случиться так, что из твоей кожи пергаментов наделают.
В этот момент меня чрезвычайно сильно замутило, и я едва не фонтанировал фоленским с фаршированной щукой на демоненка. Он, вероятно, угадал мои намерения и проворно отскочил к окну.
—Ладно, мне пора,— сообщил Варшпагран, вскакивая на подоконник.— До лучших времен. И не забудь, что я сказал!— кое-как он открыл створку окна и полетел вниз, словно разжиревшая летучая мышь.
—Да пошел ты нахер, мудило рогатое!— крикнул я в след, когда улегся рвотный позыв.— Не надо меня пугать! Лапки коротки, чтобы против Блатомира!
Чуть отдышавшись, я снова лег на кровать и попытался уснуть. На этот раз сон безропотно и быстро принял меня. Однако снилась такая гадость. То герцогиня Клуфра Паноль, соблазняющая меня редкозубой улыбкой и превращающаяся в Варшпаграна. То какая-то мрачная лавка, подернутая паутиной, где грудами лежали Сапожки Пелесоны по три тысячи двести рублей штука. И полуобнаженная продавщица, похожая на Памелу Андерсон, все уговаривала, цепляясь за мою руку: «Вам сапожки черный низ белый верх или белый верх черный низ?», пока я не сказал грозно, оттолкнув ее к полкам: «Нэт! Мне кроссовки «Адидас»!».
Глава 8
К утру, когда меня особо сильно мучили головная боль, сухость во рту и переполненный мочевой пузырь, привиделась Элсирика, крадущаяся к моей кровати с большим ржавым ножиком и хитренькой улыбочкой на лице. Кралась она довольно долго, потому что я несколько раз просыпался, снова засыпал, скрипя зубами от мучений и поругиваясь, а она все ползла и ползла на четвереньках к моей кровати, постукивая ручкой ножа об пол. Видимо, обиженная госпожа собиралась перерезать мне горло и забрать пергамент Мертаруса. Я застонал, и отчего-то мне подумалось, что это происходит не во сне, а наяву. Причиной была тень, потянувшаяся от подоконника ко мне — я увидел ее даже через закрытые веки. На какую-то секунду меня охватил страх. За одно мгновение я вспомнил о посохе, стоявшем между изголовьем кровати и окном. Стоявшем так удобно, что было достаточно протянуть полусогнутую руку, и волшебное орудие можно пустить в ход. Этой маленькой хитрости меня научил Глеб Удалов — магистр боевых приемов нашего университета. Он часто повторял, что маг должен быть готов к встрече с врагом даже во сне. Я бы так развил его мысль: маг должен быть готов к встрече с врагом и наяву, и во сне, и даже с тяжкого похмелья. Даже если у него ноет затылок, и грудь его ушиблена копытом пидора-лошака и болит член после душевной поеб*ки.
