Удар архивариуса в дверь дверью остался как бы незамеченным — она даже не скрипнула и не шевельнулась. После столкновения с дверью Дереванш, тяжко дыша, с трагизмом поглядывал на меня.
—Попробуйте еще, господин Дереванш!— настоял я и проинструктировал: — Делайте это старательнее! Резче! Представьте, что за вами гонится виконт Марг! Итак, разбег!..
Упоминание о Марге вселило в архивариуса гораздо больше энтузиазмом и ретивости. Он отошел на несколько шагов, затем жалобно закричал и бросился на дверь. Удар о железную створку отбросил его на пару шагов назад. Кенесиец со стоном повалился на пол.
—Хватит, Булатов, мучить нашего Дереванша!— возмутилась Элсирика.— Сам проявляй грубую мужскую силу, если у тебя она есть!
—Дорогая, я — мозг нашей команды,— возразил я.— Но силу я так же проявить способен.
Дождавшись, когда архивариус освободит место, я тоже атаковал створки. Имелась кое-какая надежда, что запор — тот круглый стержень — вылетит или, в конце концов, сломается, и мы обретем свободу. Несколько раз я разбегался и беспощадно врезался в двери, но пользы от моих потуг не случилось никакой. Ржавый металл лишь поскрипывал в насмешку надо мной. И Дереванш, молитвенно приговаривал:
—Тише, господин Блатомир! Пожалуйста, тише! Разбудите виконта Марга!
А потом я вспомнил реплику одного из копателей, когда его дружки искали, чем запереть двери: «Посохом давай!», и сообразил, что запорным стержнем как раз и служил мой волшебный посох. Если так, то дело наше было совсем плохо. Его вряд ли сломал бы даже упырь Марг, ведь мой волшебный инструмент мы с Пашкой Крикуновым выточили из дуба особого сорта и долго вымачивали в специальном растворе, каждую ночь произнося над ним по десятку редкостных заклятий. В общем, этот посох на излом был покрепче самой высококачественной стали — значит, заперты мы здесь вместе с дохлым виконтом навечно.
Своими соображениями я поделился с Рябининой и архивариусом. И все мы разом загрустили, сев на ступеньки и глядя на зловещий отблеск факела в проходе к гробнице.
Анька курила уже вторую сигарету. Я тоже. Если бы при мне имелась волшебная сумка или хотя бы Книга, тогда можно было изобрести что-нибудь и как-то противостоять древнему упырю, который наверняка уже истомился от дневного безделья. А так получалось, что мы с голыми руками были против его чудовищных когтей и зубов. Нечестно как-то получалось. Крайне невесело.
—Много петард в карманах? Давай ими подорвем дверь,— родила мысль Рябинина.
—Дорогуша, это так же умно, как в карты с упырем сыграть,— рассмеялся я.
—Булатов, ну должен же быть какой-то выход?— рассердилась она.
—Вот именно, господин Блатомир, вы сами говорили, что из самой плохой ситуации выходов всегда больше, чем входов,— напомнил Дереванш, который категорически не хотел стать ужином виконту Маргу.
—Действительно,— сказал я, поднимаясь со ступенек.— Пойдемте, осмотрим склеп. Может, найдем другой выход или что-нибудь полезное.
—Вы хотите идти в саму усыпальницу упыря?— испуганно осведомился кенесиец.
—Ага. Вдруг там обнаружатся какие-нибудь инструменты, оружие или проход на свежий воздух. Идемте, мой храбрый друг.
—Я не пойду,— Дереванш отчаянно замотал головой.— Я лучше здесь, возле двери покараулю. Вдруг кто-нибудь будет проходить с той стороны, и я попрошу, чтобы нас выпустили.
—Господин архивариус, если в столь позднее время с той стороны кто-то и будет проходить, то только постояльцы кладбища: мертвяки, вурдалаки и им подобные. Ладно, сидите здесь, а мы с Элсирикой навестим усыпальницу,— я взял писательницу за руку и принудил ее встать.
Затем забрал у Дереванша факел, оставляя кенесийца в темноте.
Мы спустились до конца лестницы, до того места, где я нашел факелы. Здесь, вход в погребальную комнату начинала мраморная арка, по краям которой стояли серые печальные статуи. Там же валялись кирпичи и каменные блоки. Они были остатками кладки, возведенной некогда, чтобы ограничить свободу непоседливому виконту. Кое-как перебравшись через груды камня, я пролез дальше, шагнул на покрытый изразцами пол и поднял факел повыше, освещая ближнюю часть зала.
—Как мерзко,— прошептала Рябинина, прижимаясь ко мне.
—Отвратительно,— согласился я, чувствуя тревогу и даже вполне внятные зачатки страха. Одновременно сам факт того, что непреступная Рябинина прижалась ко мне, добавлял и другие мысли и ощущения. Я приобнял ее.
—Боюсь,— тихо сказала она, поглядывая на кости, сгрудившиеся на полу.
—И я. Мурашки ползают по спине. Такие щекотные мурашки с множеством мягких лапок. Это возбуждает,— я решительнее привлек Анну Васильевну к себе и полюбопытствовал: — Не хочешь мне отдаться на крышке гроба?
—Дурак!— она сердито оттолкнула меня и сделала два шага вперед.
Откуда-то сверху свесилась костистая рука. Как-то этак неожиданно качнувшись, ласково прикоснулась к лицу писательницы. Элсирика отпрянула и затряслась, оглашая упырьи покои пронзительным визгом. Мне подумалось, что ее выражение недовольства для виконта может послужить чем-то вроде звонка будильника. Подскочил к ней и зажал орущий рот.
—Тише, госпожа Элсирика,— не убирая ладони, попросил я.— Из-за твоих криков, Дереванш рискует заработать инфаркт. И виконт Марг во сне с перепуга может обосраться.— Я приподнял факел, освещая деревянный брус над нашими головами, и скелета, свисавшего с него. Черт знает, как он попал туда. Может Марг от скуки подбрасывал скелеты и один застрял там, точно трусики на люстре, после слишком резкого движения рукой.
—Видишь,— объяснил я Рябининой,— обычный скелетик. Стопроцентно мертвый и безопасный.
—Чего он там делает?— успокаиваясь, поинтересовалась Элсирика.— И чего он под потолком, сволочь такая? Еще и лапы свои сует, куда не просят!
Так и не разобравшись с причинами, поднявшими скелета под своды подземелья, мы пошли дальше маленькими шажками. Когда факел потрескивал и бросал снопы искр, моя спутница вздрагивала, хватала меня за руку или за край камзола. Ее беспокойное настроение передалось и мне. Наступив на кость, захрустевшую под ногой, я тоже пережил порцию страха и чуть не заорал благим матом.
Пройдя между двух центральных колонн, мы обнаружили каменный гроб. Скорее всего, он и служил посмертным пристанищем Маргу. Других гробов в этом зале я не видел. Вокруг него валялось десятка два черепов, некоторые были нечеловеческими. Еще валялись кости. Много костей, большей частью раздробленных или разгрызенных.
—Какие-то карандаши,— прошептала Элсирика, потянув меня за рукав.— Большие заточенные карандаши.
—Это осиновые колья,— пояснил я.— Наверное, их периодически вбивают упырю в грудь. А он не восприимчив к осине — выдергивает их и бросает на пол.
—Не надо туда подходить,— Рябинина остановилась и задержала мою руку.— Пойдем назад. Видишь же, здесь ничего хорошего нет.
