Янебыл уверен, что это сделала действительно она, новытряхнуть изнее правду решительным наездом— вполне подходящий способ вданный момент.
Она молчала, взгляд ееметался посторонам, задерживаясь надальних столиках затанцполом. Ипоееглазам стало ясно, что яееподловил.
—Груша. Нетяни резину. Иненадейся насвоих друзей-волчат. Можешь несмотреть туда— они непомогут. Тыжепомнишь, что ясделал ствоим сердечным другом Подамским? Тожесамое ждет сейчас этих выродков. Давай, говори!— ясдавил ееруку.
—Только Рамосу сказала. Ачто здесь такого?— еевид стал жалок, казалось, изглаз сейчас покатятся слезы.
—Здесь такое то, что из-за твоего болтливого языка Айлин ударили ножом. Иэто сделали твои друзья-подонки. Рана уСиницыной очень тяжелая. Имей ввиду, Груша, если Айлин умрет, товряд ливыживет кто-то изтвоих друзей ивсех причастных кеегибели,— пальцами левой руки ядернул ееподбородок вверх, чтобы видеть мокрые глаза баронессы.— Самое лучшее, что тыможешь сделать сейчас для себя, это рассказать все предельно честно, как было! Апотом моли богов овыздоровлении Айлин!
—Нояневиновата, Саша! Откуда ямогла знать, что так будет!— ееголос надломился, она заплакала.— Это все Рамос. Утром выхожу вшколу, аонждет меня. Наэрмике подъехал. Говорит, давай подвезу, мол, ему попути. Отебе начал расспрашивать, скем тыдружишь, кто тебя вшколе поддерживает. ОСухрове спросил. Потом, говорит, будто люди Лешего тебе вчера крепко надавали, итылежишь совсем плохой, вшколу вряд липридешь. Если непридешь, чтоб яему сообщила. Ясмотрю тебя нет перед началом третьего урока, исообщила ему. Потом еще после четвертого наперемене подтвердила, что тебя нет, потому что онснова спрашивал. Янезнала, что они замышляют что-то против Айлин. Саш, яклянусь! Перед всеми богами клянусь, янезнала зачем имэто! Только недавно мне Адамов сказал, что Айлин подрезали!
—Кто здесь сейчас изтвоих дружков?— яотпустил ееруку, понимая, что Даша сломана иуже неубежит.
—ЯсРамосом,— она шмыгнула носом.— Еще там его друзья. Явообще больше невожусь сребятами сРезников. Только сРамосом иногда встречаюсь, когда онприглашает. Пожалуйста, только Подамскому неговори.
—Груша, нутысовсем дурная! Зачем тывтакое дерьмо влезла⁈— возмутилась баронесса Евстафьева.— Яжетебе говорила, что Саша очень крутой ипротив него нельзя переть! Атысэтим идиотом Подамским спуталась.
—Ну, дура, ядура! Хотела нравиться нашим! АПодамского ялюблю,— Грушина ивовсе ударилась вслезы, размазывая темные потоки влаги, густо смешанные стушью, вздрагивая ивсхлипывая.
—Навыпей что ли,— Талия открыла сумочку ипротянула ейбутылочку вишняка, которую мыопустошили лишь наполовину.— Давай, пей— помогает отистерик. Инетрясись так. Саша тебя неубьет. Да, Саш?— она слегка толкнула меня своими полными бедрами.
Отвечать наглупый вопрос янестал, нопродолжил расспрашивать Грушину:
—Твой Рамос какое место занимает среди «волков»? Ондворянин, нет? Исколько сейчас сним человек?
—Нунормальное место занимает, его все уважают. Нет, онпростолюдин, ноЛис сним дружит. Вот тебе Таля может сказать,— Дарья покосилась наЕвстафьеву иглотнула избутылочки— скривилась, глаза стали еще мокрее.
—Сколько сейчас здесь «волков» ивообще друзей-знакомых твоего Рамоса?— повторил явопрос.
—Рамос, Хугель, Балда иЖаба. Нучетыре. Фу, гадость, немогу пить,— она вернула бутылку Евстафьевой.— Хотя Жаба неиз«Стальных Волков», онпросто чей-то друг. Иможет еще кто-то подойдет.
—Ладно, веди ксвоему Рамосу. Сейчас объясню ему кое-что,— решил я.
Неожиданно Грушина вцепилась вкрай моей куртки:
—Только неговори ему, что ясПодамским встречаюсь. Пожалуйста! Онменя убьет, если узнает!— она снова пустила слезы.
Иесли быябывдругом мире идругим человеком, то, наверное, самое время было произнести: «Сэтой минуты тыработаешь наменя». Нояейсказал:
—Запомни, Груша, янеплету интриги инепредаю, доверившихся мне людей. Нотыплохая подруга для своих дружков.
Мынестали идти через танцпол— там уже изгибались под мелодию «Сибирячки» несколько весьма вольно одетых дам идва паренька. Чтобы несталкиваться сними, пошли между барных стоек «золотого ряда».
—Кто изних Рамос?— спросил я, когда понял ккакому столику меня ведут баронессы.
—Вот тот, вчерной куртке сдраконом,— сказала Талия, вместо Грушиной— тасовсем потекла слезами.— Слева жирный такой, это Жаба,— продолжила Евстафьева.— Авкрасном камзоле— это Балда. Другого незнаю.
Этого Рамоса явидел непервый раз. Онточно был всубботу, когда уменя случилась стычка здесь же, вРжавке. Истоял онвкоридоре, чуть позади виконта Густава Ковальского— тоесть того жеЛиса. Ионбыл вШалашах вовремя моего поединка сВаргой— услужливо вертелся возле Лешего. Значит среди «Стальных Волков» фигура оннепервая, нокаким-то боком влиятельная. Тем лучше.
Завидев толименя, толиГрушину, Рамос вскочил. Его глаза стали большими идикими, даже серебристый дракон накуртке будто оскалился. Помере нашего приближения его взгляд метнулся кплачущей Грушиной, потом снова комне.
—Тыпокойник! Понял! Сука, бл*дь, покойник!— заорал он, выхватывая нож.
Его дружок вкрасном камзоле, тоже вскочил. Лениво приподнялся сидевший полевую руку отРамоса. Если яправильно понял, его назвали Хугелем. Сидел, непонимая происходящего, только рыхлотелый Жаба.
—Нешали сножом, дурачок,— посоветовал яему.— Атодружков ненароком порежешь.
—Конец тебе, сука!— черная ссиним отливом прядь волос Рамоса упала ему наглаза.
Нож вего руке очертил замысловатую линию ввоздухе. Грушина взвизгнула испряталась замою спину. Хватило унее ума, наконец, выбрать правильную сторону вэти минуты. Яактивировал «Хватка Смерти». Только сейчас янесобирался доставлять неприятные ощущения внутренним органам своего врага. Невидимой магической рукой поймал его запястье, повернул его направляя острие ножа наХугеля.
—Тычего⁈— изумился тот, отодвигая стол ипопятившись.
Лицо Рамоса побелело отстраха. Оннепонимал, что происходит. Неведомая сила, более основательная, чем сила его мышц, управляла его конечностью. Быстрый тычок— нож вонзился вбедро Хугелю посамую рукоять. Тот заорал, падая напол, смахивая состола бокалы ифарфоровую вазочку.
—Это нея! Это все он, сука!— Рамос схватил состола бутылку недопитого пойла и, под истошные крики раненого друга, метнул еевменя.
Жаба тоже встал из-за стола. Балда— тот, что вкрасном камзоле— проявил неожиданную прыткость, перемахнул через стол иоказался передо мной. Ялегко уклонился отброшенной бутылки, успел заметить, что позади нас собирается толпа зевак. Авот откулака Балды уклониться оказалось сложнее— онпросвистел всантиметре отмоего уха. Встречным ударом под дых ясложил Балду, затем онкак-то неаккуратно клюнул носом мою коленку— пятно крови расплылось нановых джанах.
