Походу его объяснений взаимодействия двухпрофильных мембран спередающим импульсным барабаном, уменя возникли вопросы ия, подняв руку, встал изадал их.
—Молодец, Елецкий. Контрольная ваша меня разочаровала, норадует устремленность ижелание разобраться,— сказал преподаватель иответил намои вопросы.
—Надо жекакие мыумные! Устремленные!— услышал ясмешок Ковалевской, сидевшей позади меня.
Ееподдержал кто-то колкими шутками исоседнего ряда. Айлин, сидевшая сомной рядом, улыбнулась иподмигнула мне— она всегда сомной, всегда заменя.
Наперемене явышел покурить, стоял всторонке отребят изнашего класса, стоял один. Лишь кконцу перемены комне подошел Рамил Адашев изпараллельного класса, удивился, что якурю иугостился сигаретой. Адашев— хороший парень, добродушный, никогда нешестерит всяким властным персонам вроде Сухрова. Сним есть очем поговорить исожалею, что прежний граф Елецкий ненашел вего лице друга. Исправляя эту ошибку, янемного поболтал сРамилом, предложил встретиться натом жеместе вследующую перемену. Акогда явышел под портик центрального входа перед последним уроком, замной увязалась Айлин. Все пятнадцать минут дозвонка она старательно уговаривала недраться сегодня сСухровым, даже предлагала сбежать вместе сней сзаключительного урока. Икогда яотказался, расплакалась. Подошел Адашев, иузнав вчем причина еерасстройства, лишь сказал:
—Ну, держись, брат. Иты, Айлин, держись. Знаю, вашего Сухрова неодолеет даже наш Звонарев. Увы, тут тебе никто непоможет. Хочешь, стобой пойду для поддержки?
—Нет, Рамил. Думаю, там интересного будет мало. Ноесли есть желание, приходи напятак,— ответил я.Хотя зря так сказал— это яуже понял попути вкласс. Адашев лишним бынебыл, постоял бысАйлин— все жейнебыло бытак одиноко среди поклонников Сухрова. Ноладно, поскромничал, незахотел его напрягать. Может сам придет?
Последний урок— урок имперской литературы япросидел, почти неслушая преподавателя. Да, иэта дисциплина важна тем более для дворянина, который нехочет оказаться вневыгодном свете среди образованных людей. Ведь незнать высоких стихов Эллы Лавровой, поэм Афины Бабич или величайшего цикла исторических романов Данила Соболева хотя бывобщих чертах— это как быдаже неприлично. Однако, сейчас меня беспокоили другие вопросы. Вопросы состояние моего тела, мышцы которого весьма побаливали после вчерашней изнурительной тренировки. Увы, сегодня вних было еще меньше силы, чем впоследние дни прежнего владельца этого тела. Прикрыв глаза, япоследовательно сканировал состояние рук иног, тонус сосудов иотклик нервных связей. Поскольку еще много дней— может недели две— янесмогу сравниться сЕграмом всиле, выход один: обойти его вбыстроте. Ах, да, еще магия. Полагаю, перед началом поединка, Сухров, уже зная омоих способностях, потребует запрета наиспользование магии. Конечно, ямогу непринять такие условия, нообычно втаких случаях поединщик необладающий магией, использует холодное или механическое оружие, например, зубчатый резак, иэто несчитается зазорным.
—Боишься?— услышал ятихий, встревоженный шепот Айлин.— Тыоткажись. Пожалуйста, откажись. Нет здесь никакого позора втвоем состоянии. Тыеще невыздоровел.
—Девочка моя, тихо… Мне нужно немного тишины,— сказал я, неоткрывая глаз. Отчего-то вспомнились самые первые минуты сАйлин, когда ятолько вживался вэто тело. Тогда мне тоже очень требовалась тишина ипокой, аона этого непонимала.
Яперенес внимание вчакру-манипуру, сосредоточившись наеевзаимодействии сэрминговыми потоками. Здесь скрывался ключ кмоей магической энергетике. Она тоже нужна вновом шаблоне, нонебыла главной. Вмоем случае все жеважна неэнергетика, аскорость восприятия испособность предвидеть каждое движение противника. Вот здесь яобратился кдвум верхним центрам: Аджне иСахасраре. Вшаблоне, который япытался сейчас наспех собрать, правильнее было быназывать эти центры налемурийском, только япривык ксанскриту ипусть останется так. Доокончания урока яуспел кое-что сконструировать. Назвал новый, очень сырой шаблон «Усы Тигра»— непришло вголову ничего точнее.
—Идешь, Елочка?— снасмешкой спросил меня Лужин, собирая книги взаплечную сумку.
Ялишь холодно глянул нанего инаправился квыходу изкласса, слыша, как вокруг графа Сухрова собирается команда его почитателей. Уже задверью меня неожиданно нагнала Ольга Ковалевская:
—Япойду свами. Хочу посмотреть,— она кокетливо вскинула бровь идобавила.— Болеть буду затебя.
—Спасибо, Оль,— сдержанно отозвался я.— Можешь исполнить мою просьбу?
—Какую еще просьбу?— она шла полевую руку отменя, справа находилась очень встревоженная госпожа Синицына.
—Пожалуйста, держись вместе сАйлин, чтобы она нечувствовала себя одинокой, пока ябуду занят сЕграмом,— ясвернул клестнице, слыша соспины гомон голосов, сопровождавших Сухрова.
—Надо жекакой заботливый. Ладно, поддержу твою Айлин. Против нее яничего неимею,— каблучки княгини застучали полестнице.— Апротив Сухрова имею— еще тасволочь. Жаль, что утебя нет шансов набить ему физиономию.
—Посмотрим,— отозвался я.
Снекоторых пор уменя сложилось правило: непосредственно перед боем недумать оего исходе— неважно начьей стороне сила. Сейчас имеет значение лишь сам поединок, икаков бынебыл результат, ядолжен выложится. Атам, как позволят боги. Артемида… При мысли оней, мне стало любопытно, увидит липроисходящее Небесная Охотница? Икогда она вообще проявит себя? Когда предстанет передо мной вземном теле? Анепоможет лиона мне, если помолиться ейперед боем? Нопоследнее ясразу отверг. Возможно, отказ отпомощи богов кто-то сочтет загордыню, нодело невней. Дело втом, что ясам принял игру именно вэту жизнь исам сыграю еесдостоинством, опираясь насобственные силы. Если Небесная соизволит помочь— это ееправо иееигра, аяиду своей дорогой ибудь, что будет.
Поглощенный своими мыслями янезаметил, как мыпокинули школьный двор иуглубились впроулок, выводивший кпустырю. Это место часто использовали для сходок ипоединков, нооно имело серьезный недостаток: сюда нередко заглядывала полиция икто-нибудь изадминистрации школы, авнашей школе такие мероприятия, мягко говоря, неприветствовались. Из-за подобных стычек только запоследние годы четверо ребят стали инвалидами, идвое погибли. Да, бывало итакое— бой досмерти.
Отодвинув доски впроломе забора, япропустил вперед Айлин. Скнягиней Ковалевской вышло сложнее: еероскошное синее платье, явно непредназначенное для таких похождений, зацепилось загвозди инадорвалось.
—Граф Елецкий!— сфальшивым возмущением сказала Ольга, наконец оказавшись потусторону забора,— свас новое платье! Теперь якак оборванка. Надо жебыло повести меня через эту дыру! Тыжепрекрасно знаешь: дальше через двести шагов есть калитка!
—Платье, так платье,— отозвался я, подходя кдоске, лежавшей наперевернутых ящиках.— Как пожелаете, ваше сиятельство.
Положил натраву сумку сучебниками иснял сюртук.
