—Это мысрадостью!— выкрикнул Рамил идобавил:— Ачего определять⁈ Ясно каждому тысячу раз! Граф Елецкий— гора школы!
Его тут жеподдержали голоса ребят, стоявших возле Айлин иКовалевской. Несколько глоток радостно выкрикивали мое имя. Честное слово, почувствовал себя гладиатором вмомент триумфа вКолизее перед славящей меня толпой.
Айлин бросилась комне, стирая сщек слезы.
—Ясама приволоку эту дрянь!— вспыхнула княгиня, опережая Адашева, направилась кдвери вздание старого колбасного цеха.
—Оля, ненадо! Это может быть опасным!— попытался яостановить ее, ноувидев, что закнягиней пошли еще двое изкласса Адашева, успокоился.
—Саш, они могут опять стрелять! Утебя кровь течет!— Айлин испуганно коснулась моей руки.
—Все хорошо,— янаклонился, поцеловал еевмокрую щеку.— Уже все закончилось. Прошу, пока постой всторонке, мне нужно разобраться составшимися вопросами,— яповернулся кдружкам Сухрова:— Эй, сюда идите!— ямахнул рукой Адамову иБрагиным.— Тытоже!— яуказал пальцем наЛужина.
Когда они сопаской приблизились, яраспорядился:
—Ну-ка поставьте Еграшу наноги. Помогите ему встать, видите же, парню совсем плохо. Иможете расслабиться— без причины бить небуду.
Лужа непошевелился, ноАдамов сСергеем Брагиным оказались вполне услужливыми: подскочили кЕграму, приподнявшемуся налокте, ипопытались его поднять. Тот несопротивлялся.
—Аты, Лужа, тупой, да?— полюбопытствовал я.Подошел кнему ирезко врезал кулаком под дых.— Ясказал, бить небуду без причины. Авот сейчас она есть. Дотебя, сволочь, еще недошло, что графа Елецкого надо уважать?— взяв его заволосы, яподнял ему голову, чтобы заглянуть вглаза.
—Оставь его,— проворчал граф Сухров, нотеперь сего стороны это выглядело как просьба, при чем достаточно кроткая.
—Как же, твоя главная шестерка! Еенельзя обижать, да?— усмехнулся я.— Ладно, небуду обнего пачкаться. Новлюбой момент могу вернуться кего воспитанию. Давай, Еграша, решай, бой окончен? Признаешь всецело мою победу?
Онхмыкнул, отведя взгляд, нобыло видно, что глаза его потускнели инет вних прежнего огня коварного хищника.
Вэтот момент извхода вдвухэтажку появилась Ковалевская, торжественно неся остробой. Заней барон Адашев идвое его приятелей, ведущих под руки Подамского— вот теперь ясно, кто был стрелком. Самой последней, опустив голову иподжав губки, шла баронесса Дарья Грушина.
—Незнаю, чем тыего так, ноеле ноги переставляет!— радостно сообщил Рамил, мотнув головой всторону Никиты Подамского.
Вид того был жалок: бледный сжелтизной— такое бывает отиспуга или сильного потрясения. Лицо несчастного барона украшало множество кровящих царапин, его ноги заплетались. Княгиня, шедшая первой, торжественно обогнула кучку кирпичных обломков ивдруг направила оружие наЛужина.
—Бах!— громко сказала Ольга ирассмеялась. Затем повернулась комне:— Граф Елецкий, предлагаю ихвсех расстрелять. Зачем нам пленные? Тем более такие мерзавцы. НаГрушину лучше нетратить дротики, могу ейпросто выцарапать глаза.
—Ваше сиятельство, будьте милосердны,— ответил я, любуясь ееулыбкой ихолодной голубизной глаз— нуточно валькирия. Иперевел взгляд наСухрова:— Граф, внятно повторяю вопрос: выпризнаете свое полное ибезоговорочное поражение? Третий раз спрашивать небуду: япросто превращу тебя вмешок спереломанными костями инепощажу твоих шестерок!
—Признаю…— процедил сквозь выбитые зубы Еграм исплюнул кровью.
—Принеси извинения!— Ковалевская шагнула кнему иуперла вего грудь короткий ствол остробоя, при этом нажимая наместо, отмеренное лиловым синяком.— Полагаю теперь, когда твои люди пошли натакую подлость, как стрельба тайком понашему бойцу, мыимеем право нецеремониться свами. Теперь любое наказание вам будет врамках дворянской чести.
Вообще-то, ятакого неожидал отОльги. Княгиня открыла себя снеожиданной стороны. Да, она ираньше была дамой боевитой, нонестаким градусом воинственности. Тем более раньше она никогда незанимала ничью сторону, кроме своей собственной, атеперь вот она вовсей красе всецело вмоей команде. Или, княгиня полагает, что явеекоманде? Хотя сейчас это неважные детали. Одно лишь мне ненравилось, что своей инициативой Ковалевская слишком отодвинула всторону Айлин.
—Извини, граф Елецкий. Ябыл неправ,— сказал Еграм, поморщившись неотсобственных слов, аотболи.— Признаю, мыслишком перегнули. Перегнули несегодня, ауже давно. Ипоследнее… состробоем, конечно, подлость. Мне стыдно заэто. Состробоем— это позор. Так нельзя было делать!
Вот еще одна неожиданность: ячувствовал, что Сухров говорит искреннее. Исейчас ябыл почти уверен, что идея состробоем принадлежит вовсе неему, аЛужину или Подамскому. Потому как, говоря последние слова, онгневно смотрел вихсторону, как быкрича взглядом: «Видите, кчему привела ваша гнилая затея⁈».
—Приятно слышать, что тыэто сам понимаешь,— сказал я.— Тогда наэтом замнем. Ноесть еще кое-какие вопросы… Айлин,— яприобнял ее, стоявшую рядом,— пожалуйста принеси мои сигареты иплаток— онгде-то всюртуке,— когда она проворно отбежала, продолжил:— Янесторонник решать споры вдраке, нохочу предупредить: если кому-либо захочется испытать мою силу или мое терпение, тоянебуду ограничивать себя никакими средствами. Могу просто дать вморду, аесли пожелаю, ударю магией так, что голову снесет как туоконную раму,— якивнул навторой этаж старого колбасного цеха.— Это яговорю недля того, чтобы донести довас, какой могучий парень этот граф Елецкий. Адля того, чтобы ниукого неимелось прежних соблазнов. Особо подчеркну, мое покровительство всецело распространяется навсех моих друзей: барона Адашева, княгиню Ковалевскую и, разумеется, Айлин. Даже непытайтесь ихчем-то задеть. Эй, Груша, тебе ясно,— слегкой насмешкой, яглянул наГрушину.
Она прошипела что-то неразборчивое иотвернулась.
—Мой великий заступник!— Ковалевская рассмеялась, положив руку мне наплечо.— Даразве меня кто-то посмел бы? Носпасибо, очень приятно.
—Подожди, Саш,— Айлин сунув мне сигареты, отодвинула мою руку ипринялась осторожно, краешком своего платка стирать потеки подсыхающей крови.— Так небольно?
—Дакто теперь посмеет⁈ Сань, это все можно было неговорить! Натебя рискнут попереть только полные идиоты!— высказался Рамил Адашев.
—Так втом-то идело, что внашем классе половина полных идиотов. Глянь, например, наэтого или наэтого,— яспрезрением глянул наПодамского потом наЛужу.— Еще втот первый день, когда япришел вшколу после ранения. Явсем продемонстрировал свои магические возможности: невсе устояли наногах ипотом собирали наполу тетради сучебниками. Продемонстрировал это неради хвальбы, ачтобы дошло даже дотупых, что ненадо трогать меня итем более Айлин. Номое предупреждение мало кто взял это врасчет. Ладно, теперь оприятном. Лужа ну-ка выдай выигрыш моим девочкам. Исколько тытам брал себе процентов, двадцать? Так вот отдашь имвсе докопеечки без всяких удержаний. Давай, неси свою денежную тетрадь, огласи сумму.
