Но что это? Нет, это совсем ни на что не похоже. Я плачу, положив голову Сергею на плечо, а он гладит меня как маленькую и что-то неразборчиво нашептывает.
– Ну что ты, что ты, не переживай так, все пройдет, вот увидишь…
Мои слезы капают, оставляя на его сером свитере красные пятна.
Если я не ослышалась, он произнес что-то вроде: "я тебя не оставлю". Нет, пора возвращать парня с небес на землю, а то он уже прикидывает, во сколько ему обойдется свадебная церемония в ночное время и с кем надо об этом договариваться.
– Сергей я тебе весь свитер испачкала, сердиться не будешь?
– Да ерунда этот свитер… Это что, кровь, почему?
– Ну, плачу я не так как люди. Забыл, что ли, кто я? Да все, успокоилась уже, можешь меня отпустить.
Необычно крупная летучая мышь смущенно фыркает и улетает в неизвестном направлении.
За несколько лет до описанных событий
На окраине парка когда-то давно стояли три небольших кирпичных домика. Что это было, сейчас уже никто не вспомнит – может быть, пансионат выходного дня а, может быть, там жили те, кто работал в этом парке. Несколько лет они стояли заброшенные, потом два из них благополучно снесли, а до третьего очередь никак не доходила. Всякий раз, когда директор парка собирался отдать распоряжение, чтобы с вверенной ему территории было наконец убрано это безобразие, возникали срочные и очень важные дела или случалось какое-нибудь ЧП. Так развалины и оставались в парке, не привлекая к себе особого внимания. Самое удивительное, что они не стали любимым местом времяпровождения ни для подростков, которые любят играть в самых неподходящих для этого местах, ни для ищущих уединения влюбленных, ни даже для бомжей, которые в поисках ночлега забираются и не туда. Да и что в них такого интересного – огрызки стен с оконными проемами и кучи мусора внутри, да еще собаки, небось, нагадили, а может, и что-нибудь уж вовсе неприятное валяется. Так что, нечего там и шататься, для этого парк существует, и аллеи, и скамеек полно, достаточно места, чтобы отдохнуть.
* * *
И вот в один прекрасный день, придя на работу, директор вдруг понял, что сегодня самое время разобраться наконец с этой кучей битого кирпича и поставить на ее месте что-нибудь полезное, например, ларек с пирожками или туалет для посетителей.
Для этой цели была вызвана бригада парковых рабочих. Сначала все шло самым обычным порядком. Рабочие разбирали стены, чистили внутреннее пространство и складывали все в кузов небольшого грузовичка. Где-то ближе к вечеру грузовичок, неловко развернувшись, задел угол и дряхлая кирпичная кладка обрушилась, открыв довольно большое отверстие. Из дыры наружу метнулось что-то небольшое, вероятно, голубь. Несколько смельчаков вооружились фонариками и полезли посмотреть, что там. О них уже начали беспокоиться, когда в проломе показалась удивленная и счастливая физиономия одного из них.
– Ой, блин, там такое!! Давайте сюда!
Остальные, недолго думая, расширили проход до размеров обычной двери и последовали за ними. Удивлению не было предела.
– Ох, мать честная! Да тут настоящая квартира!
– Гляньте, кресло-качалка как за границей, а книг-то сколько, за всю жизнь, небось, не перечитаешь!
– И чего эта интеллигенция под землю прячется, не живется им как нормальным людям!
Книги оказались какие-то неправильные. Нет, чтобы, там, детективчик или, на худой конец, про любовь чего-нибудь, так ведь, толстые, заумные, а половина вообще написана не по-русски.
В помещении было еще много необычного прямо как в музее или в антикварном салоне – громадный письменный стол со старинными чернильницами и множеством листов, исписанных перьевой ручкой, низенькая тахта, накрытая темно-малиновым ковром, над которой висела картина, изображающая морской пейзаж в ослепительно солнечный день. Электрического освещения здесь, явно, не имелось, потому что на письменном столе стоял старинный бронзовый канделябр с тремя свечками, которые, похоже, зажигали совсем недавно. Здесь же, к великой радости пришедших, обнаружилось полбутылки дорогущего коньяка, которые тут же были выпиты прямо из горла "за здоровье хозяина дома". На стоящую рядом рюмку, на донышке которой что-то плескалось, посмотрели с великим сожалением ("и пить-то они не умеют, совсем к жизни не приспособленные").
– А где же хозяин-то? Может, пойдем отсюда, а то, как придет, да спросит, что это мы к нему вломились.
– Это он сам пускай объяснит, что это он тут непрописанный живет – подал голос бригадир, считающийся бесспорным авторитетом в области всевозможных писаных и неписаных законов. По всем документам тут нежилое строение, расселенное с семьдесят восьмого года.
– Смотрите, дверь!
За дверью оказалась еще одна комната, вероятно, спальня. Первое, что вошедшие увидели, было два висевших рядом портрета. На одном из них была нарисована молодая женщина удивительной красоты – стройная, с копной рыжих волос одетая в светло-зеленое платье. Она стояла на вершине горы, разведя руки в стороны, как будто собираясь взлететь. Небо за ее спиной светилось, словно солнце только-только начало подниматься из-за горизонта. На другом портрете был мужчина лет около тридцати в средневековом костюме. Сразу обращали на себя внимание его глаза поразительного золотистого цвета и длинные волосы, практически седые в сочетании с совсем еще не старым лицом. Взгляд мужчины как будто пронизывал насквозь. "От такого ничего не скроешь, почище любого следователя будет" – мелькнула почему-то мысль у одного из посетителей. В углу, слева от входа, стоял женский туалетный столик, весь уставленный баночками, флакончиками и тюбиками с кремом. Там же были свечка в хрустальном граненом подсвечнике и длинная красная пачка женских сигарет, тоже стоивших весьма недешево. Но почему-то на столике не было такого необходимого предмета как зеркало – ни большого, ни маленького, вообще никакого.
– Во, артисты, в зеркало они, что ли, не смотрятся? Да здесь и окон нет, что же они так и сидят в потемках?
Внезапно речь была прервана сдавленным мужским криком. Один из рабочих, захотел поближе рассмотреть резную этажерку с восточными сувенирами, которая стояла в углу. Но, стоило ему приблизиться, как луч фонарика выхватил из темноты оскаленное чучело крокодила, украшающее верхнюю полку. Cо страху любопытный налетел на стоящую рядом тахту, от неожиданности он присел на нее, и тут же вскочил как ужаленный.
На тахте лежала древняя высохшая мумия. Судя по всему, это когда-то был мужчина среднего роста с наполовину седыми волосами, связанными в длинный хвост. Одет он был в темные брюки и короткую бархатную куртку, из-под которой виднелась белая рубашка, Рядом с покойником была открытая книга – небольшого формата, толстая, в черном переплете.
– А вот моя говорит, что это водка людей губит; поглядела бы она сейчас, что книги с человеком сделали: высох весь, прямо смотреть страшно.
– Вот так: помер, а никто и не знает; что значит одному жить.
