От крика проснулись остальные четверо демонов. НоШтифтан уже был в боевом раже. Он, не давая им опомниться, короткими взмахами рубил не до конца проснувшихся врагов. С радостной злостью, с упоением проливая кровь на песок, утолял рвущуюся наружу ненависть к своим поработителям.
За десяток секунд бой был закончен. Штифтан огляделся и злорадно оскалился, сейчас в нем жил первобытный человек с его инстинктами выживать и убивать. Отключив оружие, убрал его в карман. Еще все не закончено.
Ему предстояло еще вернуться к порталу.
Наблюдатель с другой стороны реки передал:
—Объект освободился…
Перед глазами все рябило. Волнами наплывал туман, затемняющий сознание. Прокс был бессилен что-либо предпринять или изменить. Он почувствовал, как острое лезвие разрезало кожу и мясо в районе нижнего правого ребра. Сначала было не больно, затем раздался голос одного из коротышек:
—Тащи молот и зубило.
Ему в ответ прилетело:
—Вот, все на месте, держи зубило, я буду бить…
А дальше начался ад из мук боли и мычаний Прокса. Когда тому стали без анестезии вырубать ребро, он пожалел, что согласился помучиться.
—Какое крепкое!— кряхтел невидимый хирург-садист.— Не оторвать.
Прокс захотел отключить сознание, и услышал голос нейросети:
—Ранение носителя. Насильственное вмешательство. Инициирую метаморфозную фазу.
Прокс заскрипел зубами и дал команду отставить. Без боли и потери ребра Неудачницу не восстановить. Надо терпеть. И он терпел, мычал, хрипел, но терпел.
—Смотри, как стонет!— Голос приглушенный и далекий, словно уши заложили ватой.
—Да, и не дохнет. Вот крепкий объект. Другой бы на его месте давно отошел бы за грань, а этот полусмертный цепляется за свою никчемную жизнь, как голодный пес за кость. А что он в жизни хорошего видел?
—И что он видел?— заинтересованно спросил другой.
—А это мы сейчас посмотрим. По его внутренностям погадаем?
—Не стоит, коллега, это не научно. Лучше посмотрим ауру этого индивида. Она у него сложная и радужная. Что это нам говорит?
—И что это нам говорит?— с интересом спросил первый голос.
—Это я у вас спрашиваю, коллега.
—А я у вас.
—М-да… Мы зашли в научный тупик. Требуется эксперимент.
—Какой?
—Мы деву-привидение засунем в ауру этого здоровяка, и она нам расскажет, что там увидела.
—Великолепно, коллега, но как же ребро? Мы его почти отрубили.
—Да бросьте вы быть таким щепетильным, коллега. Подумаешь, ребро? Ребро — это… это не голова,— нашелся говорливый.
—Не трогайте меня своими лапами, недомерки! Я не хочу ложиться на этого рыцаря. Делайте что надо и облеките меня в плоть.
Раздался шлепок.
—Точно! Нам надо деву облечь в плоть. Как я мог забыть?
—Сволочи,— слезно прохрипел Прокс.— Заканчивайте уже меня мучить.
—Это кто говорит, коллега? Вы слышали оскорбления?
—Это смертный говорит.
—Нет, это говорит полусмертный.
—Как интересно. Их оказывается двое! Мы сможем одно ребро взять у смертного, второе у полусмертного.
—А кто из них кто?
—Это покажет научный эксперимент, коллега.
—Какой именно?
—Мы обоим отрежем голову. Кто выживет, тот и полусмертный.
—Великолепно, коллега. Приступим?
—Стойте!— звонкий женский голос оборвал диспут.— Отрезайте ребро и облекайте меня в плоть. Больше ничего не трогайте.
—Мы это сделаем, дева. Как быть с рудиментами, что между ног?..
—Ничего не делайте. Они мне еще пригодятся в том виде, в каком есть.
—Вы тоже хотите иметь это безобразие?
—Да, хочу, но не так, как вы думаете. Заканчивайте уже.
—Странно, коллега. Нам рудименты отрезали, а мы не можем. У вас есть объяснение этому факту?
—Нет, но это обидно. У нас нет, а у него есть. Мы отрезаны от источника познания женщины.
—Зато у нас есть руки.
—Точно! Как я не подумал об этом. Ломайте ему ребро.
Раздался противный хруст — вспышка новой боли. Прокс замычал, и наконец наступило долгожданное забвение.
Первым делом, когда он проснулся, ощупал низ паха.
—Там все в порядке, рыцарь,— раздался негромкий милый смешок.
Глава9
Закрытый сектор. Инферно. Преддверие. Вечный лес
Неизвестно где
Ридас появился неожиданно. Курама еще не начал казнить пленных, сдавшихся на милость победителю, как невысокая полноватая фигура в сером мешковатом балахоне замелькала среди тел поверженных врагов. Он шустро огибал нагромождение тел и, радостно улыбаясь, направлялся кКураме.
Что-то неприятное и отталкивающее было в слащавой улыбке хранителя Преисподней. Искусственное, наигранное, что не вязалось со взглядом его серых холодных глаз. Они смотрели из-под густых седоватых бровей оценивающе и как бы примерялись кКураме — стоит нападать или подождать.
Курама насторожился. Он не знал, что можно ожидать от старого привратника. Вокруг Курамы были воины, призванные Ридасом изПреисподней, и, насколько они верны ему, Кураме, оставалось загадкой за семью печатями. Предательство среди братьев-хранителей было возведено в ранг добродетели, а проигравший подвергался насмешкам и унижениям. Он надолго выбывал из борьбы за власть. Курама прошел этот путь и проходить еще раз не собирался. Он внутренне подобрался, готовый ко всему.
Ридас подошел и радостно поздравил Кураму.
—Поздравляю, брат, с победой. Очень хорошо ты спланировал и провел сражение. Сразу видно отменного стратега.— Ридас огляделся.— Я вижу, что часть войск тебе уже не нужна, а мне, брат, нужно поторопиться. Что-то предчувствия у меня недобрые…
—В смысле?— удивился настороженный Курама.
—В смысле, что этот золотой скрав сумел выбраться из западни.
—Почему ты так считаешь?
—У меня с ним есть, я бы так выразился, что-то наподобие эмпатной связи. Я его чувствую, и чувствую на воле. Силен негодник, нечего сказать, и опасен очень. Учти это, брат. Он непонятный и непредсказуемый. Его невозможно просчитать. А мы с тобой теперь повязаны. Вместе нужно будет, если чего, отбиваться.
Курама выслушал и не изменился в лице, но сам подумал: «Трусит старый прохвост. Запахло жареным, вот и торопится».
Отмахнул назойливую муху и проворчал:
—Ты конкретнее говори, что ты хочешь, а то пугаешь только.
