– Спроси, много там колдунов? – попросила Ганга. У нее уже начали созревать наметки плана.
– Звездочка говорит, столько, сколько пальцев на руке.
– А сколько у нее пальцев на руке?
Дворф помолчал и ответил:
– Пять.
– Понятно.
Ганга надолго замолчала, потом покрутила пальцем у своего носа, как бы указывая или пересчитывая что-то, и стала говорить:
– Мы их встретим тут. Ты и Шав будете приманкой. Шав начнет петь, а я спрячусь в песке. Мне надо знать, как выглядят колдуны, я их убью первыми.
Дворф прислушался и ответил:
– Колдуны одеты в козлиные шкуры. На головах козлиные черепа с рогами. Они едут в центре отряда злых людей. Когда отряд останавливается, их окружают воины, ну я так понял, – пояснил он. – Фея не знает, как зовут злых людей с железками.
– Значит, их охраняют, – вслух стала размышлять орчанка. – У меня будет риска-другая, пока колдуны не опомнятся… Мне хватит времени, чтобы их убить. Потом закружу торнадо и телепортом вырвусь. Буду прыгать вокруг них и убивать! Убивать! Убивать! – кровожадно проговорила она. И дворф даже отодвинулся он нее несколько дальше.
– Вы чего, госпожа, так разозлились? – спросил он.
– Достали они меня, Башмунус, едут и едут за нами. Надо преподать им хороший урок, чтобы запомнили. Никого не выпущу, а головы уложу на крышке колодца.
Дворф ей сразу поверил. Столько дикой, необузданной ярости прозвучало в ее словах, что он поежился, когда представил себе эту пропитанную кровью картину. Пустой поселок. Свистит, гоняя песок, ветер. Колодец, накрытый крышкой, с нее в воду капают капли крови. И слышно «кап-кап»… А на ней пирамида из отрубленных голов…
– О, мать Беота! – прошептал он.
Дворфы были задиристым, но не воинственным народом. Войны ни с кем не вели и не отличались жестокостью. Они были суровы, заносчивы, но не жестоки. А своих непослушных детей дворфы пугали злыми орками. И можно сказать, страх перед этим народом у них был в крови.
– Еще летуны могут на время ослепить злых людей, – сообщил Башмунус.
– О! Это уже хорошо. Тогда план меняем. Ты будешь со мной и будешь передавать феям приказы.
– Хорошо, госпожа, – согласился дворф. Он не знал сомнений.
Ночь прошла спокойно, хищники сюда не заходили. Это место было вдали от воды и пищи. Лишь маленькие скорпионы, которых было полно и в степи, ползали по стенам и потолку. Но Гáнга поставила шаманскую защиту от пауков и скорпионов и спокойно уснула.
С рассветом Ганга отправилась на рекогносцировку, это она назвала осмотреть местность и найти место для засады. И такое место она нашла. В лигах пяти от разрушенного постоялого двора была небольшая каменистая лощина. Они прошли по ней, и фримданы тоже пойдут по ней. Это естественный путь, где проходила старая дорога, еще не до конца занесенная песком. Выбрав склон, она и дворф принялись копать яму. Причем на этом поприще преуспел дворф, который ловко и неутомимо копал так, как будто у него в руках была лопата. Они докопались до каменистого основания. Дворф натаскал камней и укрепил стенки убежища. Притащил два шерстяных одеяла, наломал ветвей дерева и устроил настоящий схрон. В нем можно было сидеть, вытянув ноги, и в щель, замаскированную камнем, смотреть на дорогу.
Туда залезла Ганга, а Башмунус накрыл схрон одеялом и насыпал сверху песок. Самому ему прятаться было негде. Но он рядом откопал яму себе и накрыл одеялом. Потом устроил маленький оползень, и песок накрыл дворфа.
– Ты как, Башмунус? – спросила его Ганга. Голос ее звучал глухо.
– Нормально, госпожа. Не беспокойтесь. Я тут и летуны тоже. Кружат над песком. Они наши глаза и уши.
– Тогда сидим и ждем, Башмунус… Ты молодец. Вернемся, и мой жених тебя щедро наградит, обещаю…
– Хорошо, госпожа, я не против, – ответил довольный дворф. Но потом добавил: – Но я это делаю не из-за награды, госпожа…
– Я поняла, Башмунус. Поняла. Не беспокойся.
Светило поднималось выше, и песок начал нагреваться, и в яме становилось душно.
– Жарко как! – пожаловался дворф.
– Терпи, Башмунус, недолго осталось. Скоро фримданы пожалуют.
– Уж скорее бы, – пробормотал тот. – Еще я по-маленькому хочу.
– Сходи под себя.
– Не могу. При такой жаре я просто задохнусь.
– Тогда терпи.
– Я и терплю… только трудно. Очень хочется.
– Почему до этого не сходил?
– Забыл… Едут! – радостно воскликнул он. – В лощину вошли… Слава матушке Беоте!..
– Заглохни…
– Молчу…
В лощину въехала небольшая группа всадников. Ганга начала считать их: «Раз, два…» Всего она насчитала три десятка воинов под предводительством знакомого ей старика, что махал руками в прошлый раз, и в середине кавалькады ехали обряженные в козлиные шкуры, с рогами на головах, колдуны.
Фея не обманула.
Когда отряд поравнялся с ней, она шепотом приказала:
– Башмунус, пусть айне атакуют всех и ослепят!..
Но ей ответом было только лишь бурчание дворфа.
– Ты чего? – уже громче и нетерпеливее спросила Ганга.
– Не знаю, – также шепотом ответил дворф, – фея не отвечает.
– Где она? – уже громче зашипела Ганга.
– Не знаю! – голос дворфа был почти слезливый.
– Я не могу больше ждать, – громко прошипела Ганга, – сделай что-нибудь!.. – Она приготовилась выскочить из схрона, но тут рядом с ней разверзся песок, и из него восстал «песчаный» демон. Он встряхнулся и стал спускать штаны. При этом он громко стонал:
– О-о-о! Скорее! О! Как больно! О-о-о… как хорошо…
Ехавшие по лощине всадники остановились и с немым удивлением воззрились на дворфа. А тот не обращая ни на кого внимания, стал, сладостно постанывая, справлять малую нужду, при этом он крикнул:
– Айне! Ослепите их!..
И неожиданно это сработало. Вокруг отряда фримданов закружил, поднимаясь вверх, песок.
Дальше Ганга ждать не стала. Не обращая внимания на дворфа, она выскочила из своего убежища и скатилась по склону к колдунам. Меч, словно коса смерти, обрушился на замерших рогатых фримданов. Ганга не разбирала и рубила, кромсая все подряд. Коней, людей, мертвых и живых. Она тоже ничего не видела в этой круговерти песка. Воительница не могла дышать. Песок забивал рот и нос, и наконец, понимая, что сейчас задохнется, полезла на вершину склона. Оттуда посмотрела на то, что творилось внизу. А там песок, окрасившись в красный цвет, кружил и кружил, пряча под собой то, что происходило внизу.
– Хватит! – закричала Ганга, и дворф повторил ее крик:
