—Тебе, наверное, дорого встало это удовольствие?— обвожу вилкой вокруг.
—Вовсе нет, пару раз продал себя симпатичной хозяйке этого места!— отмахивается небрежно.
Я всматриваюсь в его лицо и с понимаю, что он снова надо мной смеется.
—Шучу! У меня много друзей,— гордо задрал подбородок.— Аренда столика обошлась мне чисто символически, потому что главный менеджер гостиницы, лучшая подруга, девушки Романа, того самого, что директор твоей сестры. А еда заказана из ресторана. Кстати, как там Валентина?
—Более- менее…
—Игорек был на высоте?
—Уж не знаю на какой высоте был Игорек, но Валя моя была в ударе! Нет-нет,— закрываюсь в шутку руками крест накрест.— Не спрашивай! Это не мой секрет.
—Очень любопытно, конечно… но думаю они сами…без нас разберутся…
—Я тоже так думаю.
—Попробуешь?— трясет небольшую пластиковую бутылку с иероглифами.
—Традиционное корейское рисовое вино. Не бойся, оно слабенькое, всего градусов восемь.
—А давай,— двигаю к нему стопку. Линц разливает непрозрачную, будто смешали обычное молоко с топленым, жидкость, совсем непрезентабельного вида. Даже страшно пробовать как-то, потому что кажется, что это будто что-то порошковое и отвратное.
—Не бойся!— подбадривает с улыбкой.
Клянусь, его улыбка могла растопить даже айсберг, не то что склонить на свою сторону таких экспериментаторов, как я.
Делаю первый глоток и.…
Неожиданно — приятная сладость с долей кислинки. И пахнет необычно, все той же кислинкой, сладостью и рисом
—Ну как?
—Очень освежающий вкус,— одобрительно киваю. Рыжий подливает еще.— Понятно, что в составе рис, а что еще?
—Ячмень, мука, дрожжи …
—Фу, клейстер!
—Тебе же понравилось?— смеется он.
—Ну такое себе…много не выпьешь…
—А вот корейцы его пьют много и часто. Наливают из чайничка в пиалочки и фигачат, по любому поводу,— качает головой в подтверждение своих слов.— Корейцы вообще много пьют. Они сами по себе малокоммуникабельные, а алкоголь их подстегивает к общению и раскрепощает.
—Ты был в Корее?— закусываю вино баклажаном, кстати острым и с чесночком. Целоваться-то мы все равно сегодня не будем.
—Чуть-чуть,— показал пальцами.
Наш разговор принял оборот вежливого трепа. Вроде бы, о самых безобидных вещах, но постоянно балансируя на краю волнительной фривольности. Впрочем, с Линцем это вовсе не воспринималось, как фривольность, скорее, как пикантность.
Голова у меня была полностью ясная, разве что в теле появилась едва заметная приятная расслабленность, я с удовольствием слушала, как Виктор с юмором рассказывал о своей веселой жизни в Питере, о том, как непросто было поначалу в общаге…спать на скрипучей кровати, с часто храпящими из-за постоянных пьянок соседями. Как открывал для себя злачные места, как первый раз переспал с проституткой.
—Давно танцевала?— совершенно неожиданно перевел тему.
—Давно,— мечтательно вздохнула.
Я, когда немного пьяна, мне танцевать хотелось даже больше, чем в порыве страсти иными частям тела ощущать мужское внимание.
—Я тоже,— делает музыку пультом чуть громче и пригласительно протягивает мне руку.
—Прямо здесь?
—Ну зачем же тут? На улице… во-о-он там,— указывает пальцем на парящий подиум на крыше. Подхватывает плед, укрывая себе плечи, тянет меня за руку на выход.
—Районы. Кварталы. Жилые массивы…— смеюсь я, выкрикивая на ходу.
Не до смеха стало, как только Рыжий плавно притянул меня за поясницу к себе. Одна его рука обхватывала мою талию, другая прошлась по спине и остановилась на шее, поигрывая краем волос.
—Эй,— бархатный шепот коснулся уха,— расслабься, это просто танец.
И я расслабилась. Мне было очень хорошо в коконе из его рук и закрывающего нас от всего мира пледа. Было тепло, уютно, и невероятно приятно. Я чувствовала его горячие ладони, прижимавшие меня к нему. Пальцы самопроизвольно нырнули в короткий ежик и поглаживали шею Виктора, когда он раздувал дыханием волосы у меня на макушке.
—Я бы очень хотел поцеловать тебя,— его губы прижались к моему виску.
—Я ела чеснок…
—Я тоже,— услышала у уха, следом за поцелуем вдоль щеки,— разреши…пожалуйста…
Когда наши губы уже изучали друг друга, причем его были очень мягкие, они забрали в свой плен сначала мою нижнюю губу, проведя по ней языком, потом верхнюю. Потом, когда наши языки встретились — свет померк у меня перед глазами. До этой минуты, я была уверена, что это не более, чем фигура речи, красивая и довольно распространенная, но нет — свет действительно померк.
В этот момент на крыше феерично появился наш мажором с подносом в руках, освещенным бенгальскими огнями.
—Десерт,— хмыкнул с сожалением, оторвавшись от моих губ Линц.
Мы снова переместились в беседку, где официант расставил перед нами небольшие металлические креманки с крышками.
—Смотри!— открывая крышку Линц кладет себе ложкой в рот колючий желтый шарик. И без преувеличения у него из носа идет белый дым, как у дракона.
—Боже ты мой!— подлетают мои брови ко лбу.
Широко открыв рот, как глотатель огня, он выпустил мощную струю пара.
—Попробуй, это забавно. Только осторожно. Холодное.
Я опасливо беру комочек и кладу в рот. Не холодное! Ледяное! И … соленое!— выражение моего лица, наверное, можно описать, как в ужасе. Вкусовые рецепторы просто в панике! Они немеют и взрываются одновременно!
Рыжий хохочет и фотает меня на телефон, махающую руками, с выпученными глазами, да еще и выпускающей из носа облако пара.
Я хватаю свой, и снимаю его не менее «привлекательным», с вытянутыми трубочкой губами пускающим кольца и слезами то ли от смеха, то ли от сковывающего челюсть ледяного сырного шарика. А это оказались именно они, приправленные жидким азотом.
—Вить, мне домой пора. У меня там Валя…— очухалась я в начале двенадцатого.
—Она одна оставаться боится?— удивленно приподнимает бровь, и в ответ на мой грозный взгляд, примирительно вскинул ладони.— Обидно,— вздыхает огорченно.— Ты завтра вечером свободна? Никаких планов нет?
—Нет.— Это хорошо. Я тебя ангажирую.
И вызвал такси, поблагодарив нашего мажордома купюрой, которую оставил под ведерком с превратившимся в кашу недоеденным десертом.
Мы сидели в такси рядом. Молча. Рыжий взял мою руку и начал потихоньку поглаживать. Обводил по контуру пальцы. Медленно, плавно, задерживаясь на впадинках между ними. Немного щекотно. Но мурашки от этих ненавязчивых ласк пробились до самого желудка и там трепетали бабочками.
