—Виктор!— громко читаю я и смотрю на Линца, который сияет, как медный пятак.
Нам выдали рецепт многослойного гамбургера, с внушительным списком ингредиентов. Нужно было у соперников умыкнуть составляющие, причем при каждом набеге в стан врага, брать только один компонент. Мы носились, как угорелые, толкая друг друга и скользя по полу. Вот тут-то я порадовалась, что обулась в кроссовки! Тормозить у меня получалось лучше, чем у девчонки-конкурентки.
—Вик, нам нужен управляемый хаос,— шепчет, быстро сориентировавшись Рыжий.— Бегаем по кругу. Ты впереди, и кричишь мне, что брать.
Моя прическа растрепалась, сама я раскраснелась от азарта, носясь как угорелая, а Виктор еще и шутить успевал, что мы похожи на ослов, бегающих за морковкой.
Но как бы то ни было, наша тактика сработала.
—Ну что ж, победителями становятся Бородач и Косыночка! Ребята, вы — команда!— поздравляет нас шеф, и вручает мне надувную скалку.
—Волшебная палочка!— комментирует приз.
—Приятного аппетита!— сую Рыжему наше творение в рот, воинственно размахивая подарком над его головой.
—Я тебе это припомню, Фике!— угроза Линца тонет в гвалте восторга и смеха, когда он бесстрашно кусает и жует бутерброд. Чего в нем только не намешано: селедка, сыр, горчица, каперсы, колбаска, дольки помидоров, дыни, салат и еще по мелочи всякая фигня.
—И это бесспорная, абсолютная, блистательная победа!— провозглашает шеф.— Над собой! Мужик! Уважаю!
Жмет руку Рыжему.
Радостно подпрыгиваю, подняв над собой скалку. Виктор ловит мое запястье, поднимает, как рефери вверх, и улыбается… даже не знаю… гордо что ли.
—Ты потрясающая,— шепчет мне на ухо.— Просто чумовая!
Улыбнувшись в ответ, смываюсь к нашей станции, где помощник шефа уже вовсю жарит в соусе медальоны.
Чтобы занять заскучавший в ожидании народ, шеф затеял конкурс между мужчинами. Ухохатываясь, они венчиками взбивали яичные белки, чтобы, подняв миску над головой, содержимое не вылилось на нее. Приз, бутылка коньяка, так и остался у ликующего главнокомандующего, потому что именно он без страха и сомнений перевернул над своей лысиной миску.
На десерт готовили яблочный штрудель. Здесь я выставила ушки на макушку, внимая каждому слову, потому что сие австрийское чудо у меня всегда получалось так себе. Линцу я доверила обвалять яблочные дольки в корице и сахаре, и раскатать тесто. Вместе мы их на него выложили, и отогнав его, я сама завернула рулет. Воодушевившись процессом, он смазал его сверху оливковым маслом. И пока в духовке доходил до логического окончания наш шедевр кулинарии, мы вместе с остальными участниками расправлялись со своими медальонами, и весело смеялись под вино и искрометные байки наших наставников.
Наш с Рыжим штрудель стал победителем в номинации «Парадный фасад», слава Богу проиграв «Копченому мавру» и «Лежачему пластуну». Украсив его шариком мороженого мы с удовольствием навернули и его с кофе. И, кажется, объелись.
В конце вечера магистры кухни с почестями и ликованием достали из печи необыкновенно аппетитную, с румяной запеченной корочкой «соблазненную» утку.
Места в желудке уже не было, и нам разложили ее по контейнерам и торжественно вручили вместе с дипломами. Так что уходили мы не только с отличным настроением, но и не с пустыми руками.
—Было охренительно здорово,— призналась я в такси.
—Рад, что тебе понравилось,— Линц подергал за кончики косынки и нежно коснулся моего виска губами.
—Вить, честно, я не понимаю зачем тебе это все…
—Может быть потому что я хочу тебя…— сделал паузу,— покорить?
—Или затащить в постель…
—И это тоже. Я и не скрываю.
—И все же?
—Тебе хорошо?— слегка приподняв мой подбородок пальцами, заставил посмотреть в глаза.
—Очень,— откровенно призналась.
—Вот и мне…
Обняв, он прижался меня к себе, раздувая дыханием волосы.
—Очень тебя хочу,— пробормотал где-то возле моего уха, и меня прострелило такой откровенной дрожью, что не скрыть. Почувствовав кожей его глубокий прерывистый вздох, я получила град быстрых поцелуев в шею, щеки, глаза.
—Вить, Витя…— робко попыталась его остановить.
—Я настойчивый, Фике. Рано или поздно твои бастионы падут.
—И что тогда?
—Кто ж его знает… Все зависит от нас.
Закрыв глаза, я судорожно сглотнула. И тогда, он меня поцеловал. В губы. С дрожью. Зарывшись пальцами в волосы, мягко толкнулся языком И это лишило последних здравых мыслей. Время остановилось. Я словно провалилась в закручивающуюся воронку и парила в свободном падении.
—Я знаю. Знаю. Сам все знаю,— твердит, как заведенный и никак не может оторваться от меня. Гладит щеки, и снова прижимается, а я теряю голову и никуда не хочу его отпускать.
Замерев с ключами у подъезда, заставляю себя побыстрее уйти, тем более Виктора ждет такси.
—До завтра…— обернувшись, смущенно поджимая губу, выпрашиваю следующее свидание. Потому что хочу еще! Мне мало! Я не насытилась им!
—Я уезжаю на пару дней, так что завтра не получится,— широко, расставив ноги, с засунутыми в карманы руками, он стоит позади меня и смотрит так, что сердце колотится как бешеное, аж дышать трудно.
Прижимаю к груди коробку с подарком, чтобы не сорваться и не наброситься на него самой. Так хочется еще раз ощутить его губы на своих.
—На пару дней?— не могу скрыть разочарования.
—Постараюсь вернуться в четверг.
—В четверг…— повторяю, как завороженная.
—В четверг,— вынимает руку из кармана, и обхватив за шею укладывает меня головой себе на грудь. Гладит по спине.
—Когда приезжает твой благоверный?
—В субботу. Утром.
—Ну вот видишь, у нас впереди целая вечность,— отрывисто поцеловав меня в макушку, резко отодвинул.— Иди. Позвони, как поднимешься.
Глава 14
Несмотря на то, что легла я ближе к полуночи, отпахав после работы тренировку в спортзале, а потом начистив до блеска все поверхности кухни, проснулась практически моментально от того, что услышала непонятные звуки в квартире. Голова спросонья соображала плохо, но тот факт, что за окном темно — невозможно было не заметить, сквозь шторы совсем не пробивался свет. В седьмом часу такого не может быть, особенно в начале сентября. Прислушалась. Телевизор, привычно бубнил на стене, но еще мне показалось, что в ванной текла вода. Леша любил спать с закрытой дверью, в темноте и тишине. Я же наоборот, ненавидела ощущение черного ящика, тишина- оглушала, закрытая дверь — сжимала пространство, а темнота — навалившись невидимым покрывалом, давила. Когда я ночевала одна, всегда засыпала с телеком.
