Мне не хотелось делать больно ни ему, ни себе. Так что глубоко вдохнув, я поняла, что лучше сейчас закруглиться. Все что я хотела — сказала. Пусть немного успокоится и переварит.
—Когда остынешь, сообщи как тебе передать ключи.
—Ты че гонишь, Вик? У тебя недотрах?!! Потерпи немножко! Приеду вечером — трахну,— и пошленько усмехнувшись добавляет,— … хочешь жестко, хочешь мягко?! Как?!А хочешь куни?! Но тогда — жду ответный реверанс…
—Что?— ошарашенно останавливаюсь, и запустив руку в волосы, сжимаю до боли. До такого откровенного хамства он никогда не доходил. Я бы с огромным удовольствием сейчас отвесила ему хорошую оплеуху, чтоб корона, которая видимо застряла на ушах, слетела.
—Говорю, приеду вечером. Будь Зайкой!
Внутри все затянулось в узел от мерзости, а щеки начали гореть, как от пощечин.
Козел! Ну какой козел!
—А не пойти ли тебе Свиридов на хер, со своими хотелками?! Кто и как меня будет трахать теперь не твоя забота! Ты лучше предпочтения своей брюнетки учитывай, а то отставку даст!
—Что-о-о?
—Я все знаю,— бросаю отрывисто,— можешь не отпираться.
Молчит. Нечем крыть. Понял, что секрет его уже не секрет.
—Откуда?— его голос будто не его. Глухой, хриплый.
—Не важно.
Глава 2
В очередную паршивую пятницу, когда Алексей отбывал срок в очередной Питерской командировке утром позвонила его мать, и в не терпящей возражений форме сообщила, что ждет меня для вручения «даров», которые она ежегодно консервировала в промышленном масштабе. По умолчанию предполагалось, что родовое гнездо с двадцатью сотками земли, почти в шестидесяти км от города в перспективе должно стать нашей с Лешей «фазендой», со всеми вытекающими отсюда последствиями. Елена Дмитриевна на протяжении всех пяти лет нашей с ним совместной жизни пыталась втянуть меня в свою секту «любителей земли»… но проникнуться идеей помидорно-капустного рабства с радостным ожиданием вызревания изобилия я не смогла, да и сам Свиридов всегда относился к посещению деревни, как к трудовой повинности. Нашим взаимным желанием, было как можно быстрее сделать все, что от нас требовалось и поскорее смыться, до очередных безотлагательных призывов к совести и помощи.
Ехать в деревеньку мне не хотелось от слова совсем. Тем более одной. Я прекрасно знала, что если приеду, то придется остаться на выходные помогать матери Алексея с закаткой очередных банок с засолками. А я этого очень не хотела. Не хотела тратить выходные на занятие, которое мне не то что не нравится, необходимости в котором я вообще не понимала. Все продается в магазинах! Ну не едим мы банками солености и варенье каждый день. И да! Кладовка в квартире — это гардеробная, и только небольшой стеллаж выделен под Лешины инструменты и скромный запас алкоголя, порошков и свекровиных «даров». Итогом наших вежливых препирательств стал компромисс, я забираю, из квартиры родителей Алексея прошлогодние запасы, освобождая тем самым место для новых заготовок, и делаю с ними что хочу. Хоть одариваю ими родственников и знакомых, хоть в приют для бездомных передаю, главное, чтоб не пропало.
С работы пришлось уйти немного пораньше, чтобы избежать пятничных пробок и не задерживать родителей Алексея, перед поездкой в родовое гнездо, благо, что трудилась у своего же отца. Загрузив под завязку багажник банками на любой вкус от баклажанов до малинового варенья, я тепло распрощалась у подъезда с Лешиной матерью.
И хоть страстной любви она ко мне не питала, но с выбором сына свыклась. По ее мнению, я была для него недостаточно хороша: ленивая, не целеустремленная, без квартиры и самое главное, без восхищенного взгляда и готовности исполнять любые Свиридовские прихоти.
Поначалу взгляд-то был, но со временем померк… а прихоти…мне хотелось, чтоб исполняли мои, хотя я никогда не была капризной.
—Вика, когда вы вообще планируете детей заводить?— задала болезненный и ставший уже риторическим вопрос.
—Елена Дмитриевна, родители детей не заводят, родители — детей ждут!— отрезала я.
—Я же не хотела обидеть…— успокаивающе, погладила меня по плечу.— Тебе же — не шестнадцать,— ну спасибо, что напомнила,— да и, Алексей давно не мальчик. Отучились, работаете, квартира есть. Чего тянуть?
—Ипотека у нас, вы же знаете. На одну зарплату с ребенком и ипотекой не разгуляешься.
—Ой, да всю жизнь так будет, то одно, то другое. То это хочется, то там зачесалось…Пока ты в ожиданиях лучших времен, другая попронырливей может оказаться,— миролюбиво выставила вперед ладони на мою вскинутую бровь.— Да мало ли их…молодых проходимок?! А мужик, он слаб до соблазнов…— успокаивающе погладила мое предплечье.— Ваше, конечно, дело. Только у меня в твоем возрасте Ленечке уже два годика было. Может у тебя проблемы какие по-женски?— заглядывает мне в глаза.
Закусываю щеку изнутри, чтобы не наговорить сгоряча лишнего.
—Нет у меня никаких проблем. Спасибо за заботу. Мне пора.
И ведь не первый раз заводит этот разговор. То ли действительно за отсутствие внуков переживает, то ли изъян во мне выискивает. Господи! Ну не скажу же я матери своего недомужа, что обследована вдоль и поперек и признана полностью здоровой, что хочу детей. И что это ее сын не жаждет маленьких Свиридиков.
От злости луплю по рулю ладонью. Случайно попадаю на клаксон, дергаюсь и ловлю на себе веселый взгляд приплюснутой к боковому стеклу мордашки белокурого мальчишки, который машет мне ладошкой из проезжающего по соседней полосе старенькой иномарки.
Машу ему в ответ, вытирая набежавшую слезинку.
Рожают же пары, и с ипотекой, и с кредитами…и ничего справляются…Чем мы хуже? Или дело не в ипотеке, а просто в нежелании Алексея иметь детей? Или в нежелании иметь их от меня? Тогда вообще зачем это все? Зачем эта игра в семью?
Остановившись на светофоре, хватаю телефон и набираю сестру.
—Привет систер! Какие планы на вечер?
—Да особо никаких.
—Вот и хорошо. Я приду к тебе.
—Что-то случилось?— напрягается Валя.
—Что у меня может случится?— задержав дыхание, тушу вспышку агрессии.— Хочу провести вечер в обществе вина, пиццы и любимой сестры.
—О как! Сплошные вредности!— слышу шум улицы и щелкающий поворотник машины.— Алексей в командировке?
—Да! Буду у тебя через два часа! С меня вино!
Припарковав машину возле дома, забираю из багажника небольшие банки с огурчиками и лечо. Солененькие вкусности у Елены Дмитриевны получаются божественными, этого не отнять. Сразу чувствуется, душу в них вкладывает. Только зачем в таких количествах маньячить, если и половина не съедается?
Забежав в алкомаркет я встала перед выбором: две или три. Бутылки. Две обычно было в самый раз. После распития первой — мы разводили нюни по похереной молодости, приходя к выводу, что все мужики козлы, а к завершению второй ржали над какими-нибудь дебильными случаями друг с другом.
