— Ну и как, поймали?
— Нет, так и не поймали. Еще нескольких отправил на тот свет, а потом исчез. Должно быть, сам помер или в психушку попал. Пытались вычислить, кто бы это мог быть, весь аналитический отдел днем и ночью на ушах стоял. Никакой даже примерной гипотезы — социальный слой, культурный уровень, этническая принадлежность, глухо как в танке. Единственно, что можно точно сказать, — человек был исключительной физической силы. Парнишке одному, наперсточнику на вокзале, башку просто оторвал, в самом прямом смысле этого слова.
— Прямо зверь какой-то!
— Должен тебе сказать, что этот гражданин тоже не был бедной овечкой. В кармане у него потом нашли пистолет и пакетик белого вещества. Не говоря уж о проживании без регистрации. Продавщица из круглосуточного магазина сообщила, что видела его за полчаса до гибели, тащил какую-то девицу за ларьки. За ларьками его и обнаружили…
— Ну что, Игнатьич, воспитываешь молодое поколение?
— Да так, вспомнил тут парочку случаев. А как твои подопечные?
— И смех, и грех; понабрали, называется, охранничков, десяти раз и то подтянуться не могут, дисциплины никакой — то у него экзамен, то у него личные обстоятельства. Срамота одна, им бы колхозный сеновал сторожить, а не офисный центр…
— Мужчины, к столу! Все готово, идите руки мыть. Преступления подождут, а вот курица скоро остынет.
Давно. Невозвратимо давно
В подземном жилище царит уют. Несмотря на то, что его обитатели прекрасно видят в темноте, на большом письменном столе горят три свечи в старинном бронзовом подсвечнике. В полумраке вдоль стен довольно большой комнаты виднеются шкафы с книгами, современными и старинными, в кожаных переплетах с золотым тиснением. Рядом со столом на резной этажерке из черного дерева стоит множество экзотических сувениров, из тех, которых не купишь ни в каком магазине. Над письменным столом склонился мужчина средних лет с длинными полуседыми волосами, связанными сзади в хвост.
На пороге кабинета появляется стройная рыжеволосая девушка. Посмотрев на нее, не многие бы сдержали изумленный возглас. На вошедшей длинное платье ярко-розового «марганцовочного» цвета, снизу доверху расшитое золотым нитями и блестками, которые местами покрывают ткань как рыбья чешуя. Волосы спереди заплетены во множество косичек, перевитых разноцветными нитками, косметика наложена так, будто девушка красилась в полной темноте, принципиально не пользуясь зеркалом. Несмотря на то, что уже глубокая осень, на ногах девушки — легкие матерчатые тапочки, на которые также нашито множество блесток, бисеринок и даже крохотных кусочков зеркала. Но сидящего за столом мужчину это, похоже, не шокирует. Жутковатый наряд собеседницы воспринимается им как должное.
— Как погуляла сегодня, девочка моя? Я вижу, ты зашла в ту комиссионку?
— Да, там было столько красивых вещей. И это платье, оно мне так понравилось. Хотя, наверно, это плохо?
— Мы с тобой об этом уже не раз говорили: ты имеешь полное право одеваться так, как тебе нравится. Если ты считаешь, что такой наряд соответствует твоему настроению, — отчего бы и нет, что в этом плохого? Просто здесь, в Питере, это платье смотрится не так, как выглядело бы в Индии под тропическим солнцем. Расскажи, где ты еще была?
— В парке аттракционов, но я не успела, они уже закрылись. Как жалко; мне давно хотелось покататься, особенно на американских горках и цепочных качелях. Потом я отправилась бродить по аллеям. Там было так хорошо и темно, к тому же теперь я знаю, что можно не бояться хулиганов и маньяков. А потом я увидела их, они стояли возле детских качелей и целовались! Марина умерла, а они, как ни в чем не бывало, радуются жизни и строят планы на будущее. Представляете себе: они говорили о том, как будут отмечать свадьбу! Мне так хотелось просто подойти и оторвать им головы. И выбросить их в мусорный контейнер.
— Надеюсь, ты этого не сделала?
— Нет, наверно, я так никогда и не научусь исполнять свои желания.
— Вовсе нет, просто это не самый лучший способ доказать кому-то, что он неправ. Ты все еще расстраиваешься из-за этого молодого человека? Говоришь, он приглашал тебя в гости?…
— Да, несколько раз, но ведь порядочная девушка никогда не пойдет в гости к молодому человеку, тем более вечером и тем более, зная, что он будет один… Вы хотите сказать, что я смогу появиться у него! Правильно, нанесу ему визит. Посмотрим, что он скажет в свое жалкое оправдание.
— Молодец, ты у меня умнеешь просто на глазах. Я горжусь тобой.
— Ой, правда? Здорово! Как бы я хотела, чтобы вы были моим папой!
Мужчина, похоже, немного смущен таким комплиментом. Он опускает голову, как будто вдруг увидел что-то интересное в своих бумагах. Но девушка не замечает ничего вокруг. Она внезапно прыгает вперед и делает стойку на руках прямо посреди комнаты, болтая ногами и простодушно демонстрируя колготки в безумную черно-желтую косую клетку. Сделав сальто вперед, она покидает комнату так же неожиданно, как и появилась. Хозяин комнаты смотрит ей вслед. Если бы эту сцену кто-то наблюдал, то он бы наверняка сделал вывод, что чувства, которые испытывает к странной девушке ее собеседник, немного отличаются от отцовских.
Восьмое марта, не такое, как всегда
— Я вижу, китайская кухня пришлась тебе по вкусу?
— Да, спасибо! Это самое замечательное Восьмое марта за всю мою жизнь. То есть… в общем, понятно. Оказывается, в этот день можно просто веселиться.
— Конечно, а чем же еще заниматься в праздник?
— Тетя, конечно, старалась по-своему — она устраивала стол, иногда ее приходили поздравить бывшие сотрудницы, иногда кто-то из родственников. Каждый год на столе были оливье, селедка под шубой и овощной салат. И каждый год один и тот же праздничный концерт. Я его просто ненавидела. Помню, когда я была маленькая, я мечтала, чтобы накануне праздника телевизор взял и сломался. В школе мальчиков заставляли делать девочкам подарки, но мальчиков было меньше, и я почти всегда была среди тех, кому подарка не доставалось. В девятом классе я получила флакончик с духами, крышка оказалась закрыта не до конца, и половина духов испарилась. Оказывается, Филимонов хотел подарить эти духи Ирке Таракановой — первой красавице в классе. Но в подарок эти духи уже не годились, и флакончик «Утреннего цветка» положили на мой стол. Просто потому, что их было лень донести до ведра…
— Хорошо, а теперь закрой глаза и считай до десяти. Что ты видишь?
— Наш класс… Юрка Филимонов достает из рюкзака флакончик духов, видит, что там — только половина, идет к моему столу. Нет, не хочу, чтобы это случилось опять, не надо мне такого подарка! Пусть они все оставят меня в покое!
— Теперь слушай меня внимательно: в твоей власти сейчас исправить прошлое, прожить эту ситуацию заново, так, как тебе хотелось бы. Что ты видишь сейчас?
— Филимонов поскользнулся на полу, упал, и над ним все смеются. А Ирка Тараканова больше всех! Нет, так не годится. Примитивно как-то.
