—О-о-ох, Ге-ра-а,— я стонала, подавая бёдра выше, цеплялась пальцами за голову между ног. Ещё чуть-чуть, ещё одно сладкое, нестерпимое, жгучее мгновение и я, пересилив себя, всё-таки начну его позорно умолять подарить мне освобождение. А Гера тем временем положил одну ладонь на лобок, усиливая ласки пальцами и надавливая на нужные точки, не отнимая алчных губ. И вряд ли я бы позволила ему остановиться. Слишком жарко, невыносимо знойно и запредельно хорошо, даже остервенело хорошо… «Да-а-а-а!» Время спустя я наконец взмыла вверх за самые высокие облака, пока вокруг меня слепящими пятнами взрывались солнечные фейерверки. Гера, подтянувшись выше, прижался ко мне с пьянящим поцелуем, разделяя со мной вкус моего же удовольствия. После чего лёг рядом, притянув к себе на плечо:
—Как думаешь, ты сможешь когда-нибудь меня простить?
Испытанное наслаждение до сих пор искрило бенгальскими огнями внутри, но я весь вечер раздумывала над тем, что могла бы ответить:
—Не знаю смогу или нет… Но полагаю, что мне бы этого хотелось.
—Отличное начало,— незамысловато ответил он, а для меня его сговорчивость, так и осталась неразгаданной.
Чтобы научиться заново доверять, одной недели, проведённой на двоих, ничтожно мало. Я собиралась уточнить, почему муж, приласкав меня, не попросил ничего взамен, но раздумав минуту-другую не решилась озвучить мысли вслух. Зато пока проваливалась в сон, я чувствовала его поцелуи на макушке и негромкий шёпот казавшихся искренними слов: «Прости, малышка». Печально, что для нас Гера отвёл всего неделю, которая пролетела непозволительно быстро…
На следующий день я проснулась ближе к полудню. Не знаю послужило ли тому причиной вчерашнее поведение мужа и два ярких оргазма, при воспоминании о которых моё лицо моментально расплывалось в улыбке, или я просто устала от эмоциональных качель и таким образом организм восстанавливал потраченную энергию. Заниматься анализом я до сих пор опасалась. Душ, переодевание. Затем завтрак, превратившийся почти в обед. Я знала, что Геры нет, он вчера предусмотрительно сообщил, что сегодня выйдет на работу и вернётся скорей всего поздно, разбирая накопившиеся дела.
Тётушка уже не голосила при виде меня, а лишь споро накрыла стол, расставив миски с супом, салатом, а в третью тарелку накладывала мясные котлеты.
—Тёть Маш, давай без фанатизма. Я столько не съем.
—А ты постарайся, Мира,— невозмутимо отразила женщина в ответ.
У входа в кухню неожиданно раздались мужские голоса, среди которых я различила голос своего водителя Володи. Встречаться с людьми, которые работали на моего мужа — последнее что мне сейчас нужно. Заметалась паническим взглядом по кухне должно быть, нервозно отыскивая шкаф, который поднатужившись смог бы вместить мою тушку. Но благо Мария Мстиславовна не растеряла рассудок в отличие от меня. Она пожала мне плечо ладонью, молчаливо призывая успокоиться и вышла из помещения.
—Так, мо́лодцы. Обед не готов и на кухню пока нельзя. Приходите через полчаса, а лучше через час.
—Тёть Маш, а мы тихонько в углу посидим,— кто-то пробасил.
—Я сказала нельзя, значит нельзя. Если нечем заняться, тогда езжайте в магазин за картошкой.
—Так я недавно привозил целый мешок,— возмутился второй бас.
—Значит привезёшь ещё один. Вас оглоедов разве прокормишь, вы лопаете как не в себя. Так, я всё сказала. Кухня занята. Обеда всё равно нет. Так что брысь отсюда.
Я ни капли не удивилась, что мужские голоса вскоре удалились. И когда она вернулась, то беззлобно подшутила над ней:
—Тебе бы армией командовать тётушка, а не с кухни мужиков выгонять.
—Да ладно, в той армии и без меня найдутся желающие покомандовать, а мне и здесь неплохо. Вот и умница,— похвалила она меня за съеденный суп и салат,— доешь котлетку — получишь мороженое, между прочим, твоё любимое — фисташковое.
—Шантажистка.
—Главное — результат,— ловко отбила подачу невозмутимая Мария Мстиславовна.
Мороженое я любила, поэтому котлетой хоть и давилась, но съела до последней крошки. А может аппетит действительно возвращался. «Лучше бы с такой же скоростью синяки сходили»,— подумала грустно. Мороженое взяла с собой. Опасалась, что охранники вернуться раньше обозначенного тётей времени. Она не возражала, довольная хотя бы тем, что смогла меня плотно накормить.
Сегодняшнее возвращение мужа я ждала, не сказать, что с надеждой, но с навязчивым любопытством. Мне было интересно, как он поведёт себя сегодня после вчерашних извинений. Которые по моему скромному мнению, звучали весьма искренне. Гера вернулся поздно, и я по-прежнему не выходила его встречать. Но он сразу прошёл в спальню, потому что прекрасно знал где меня искать. Моё настроение, без видимой причины, вдруг скатилось с любопытства до раздражительности — если бы он не обращался со мной, как неуправляемый псих, и не наградил синяком на пол-лица, то мне не пришлось бы отсиживаться в комнате, прячась ото всех изображая отшельницу.
—Если будешь ужинать в спальне, я попрошу тётю принести тебе поднос с едой,— первое, что услышала, когда Гера зашёл в помещение, на ходу снимая пиджак. Никаких «привет, Мира» или «как твоё самочувствие, дорогая жена». Гера вышел на работу и по возращении снова стал холодным и отстранённым.
—Кстати.— Он вернулся к пиджаку, достал что-то из кармана и бросил на кровать:— Заезжал в обеденный перерыв к твоему гинекологу. Она порекомендовала мазать два раза в день: утром и вечером. Должно помочь восстановиться быстрее.
Я молча вертела в руках тюбик с мазью не зная, как реагировать, не понимая, когда и главное почему моя жизнь превратилась в турецкий сериал. Зачем мне мазь от повреждений в интимных местах, когда мне просто нужен мой муж! Не тот, который причинял вред, бил и унижал, а тот, кто с искренним желанием заботился, уважал и ценил.
—Так что насчёт ужина?— Он стоял возле кровати, возвышаясь бесчувственной монументальной льдиной, и сверлил меня недовольными глазами:— Отправить тётю к тебе?
—Нет,— я переводила взгляд с Геры на тюбик мази в руках, и качала головой. Он расценил моё движение в качестве отказа от ужина, я же думала о том, какой абсурд творился вокруг меня. Тем не менее мазью намазалась…
К концу второй недели моего добровольного заточения, синяк под глазом существенно сократился в размере и вовсю расцвёл дивными жёлто-зелёно-коричневыми пятнами, которые с каждым днём становились бледнее. Я уже спокойно маскировалась тональным кремом, а солнцезащитные очки добавляли уверенности в себе. Вчера, например, даже съездила на встречу с Маришкой. Мы пообедали в тихом уединённом кафе, удалённом от центра города, чтобы наверняка не столкнуться со знакомыми. Меньше всего мне бы хотелось попасть в центр сплетен нашего города, смакующих на каждом углу, что Подольский избивал собственную жену. Ему может и всё равно, но я от стыда сгорю заживо и костра не надо. С Герой у нас сложились странные нейтрально-выжидательные отношения. Но как предупреждала Маринка — в итоге я дождусь не любовных признаний в виде песнопения серенад под окном, а новых тумаков. И хорошо, если дело окончится синяками. Однако я как непотопляемый оптимист почему-то отказывалась верить в худший сценарий и твердолобо рассчитывала на благополучное разрешение непростой ситуации, откладывая развод на самый крайний случай.
