ПРОЛОГ: КОРОЛЕВСКИЙ ГОСПИТАЛЬ БЕТЛЕМА, ЛОНДОН, сентябрь 1660 года
«Что ты с ней сделал?»
Луч света озарил жалкое помещение, когда дверь распахнулась. Единственный обитатель камеры забился еще глубже в угол, зарываясь поглубже в подлую подстилку из сырой, вонючей соломы, пытаясь спрятаться под неадекватным камуфляжем. Серый беспорядок был единственным утешением в каменной комнате, где грязная вода непрерывно стекала по стенам, делая их скользкими и ледяными на ощупь. Крысы разбегались от внезапного вторжения света и шума, исчезая через щели в камнях, поглощенные гостеприимной темнотой.
«И вы утверждаете, что это одна из ваших лучших камер?» — раздался мужской голос; холодный, насмешливый, звенящий отвращением. «Мы обсудим это место, как только мои дела здесь будут завершены», - пообещал он. «Эти люди не животные; они заслуживают лучшего, чем то мерзкое обращение, которое, как вы утверждаете, излечит их».
Длинные тени нескольких мужчин мелькнули в дверном проеме, и раздался нервный голос Начальника тюрьмы. «Разумно ли обращаться к заключенному — приношу свои извинения — пациенту?» он спросил. «Что, если на вас нападут?»
Невеселый смех отразился от каменных стен. «Маловероятно, что у кого-то из ваших так называемых пациентов хватило бы энергии или сил напасть на меня, а не на мерзкую серую жижу, которой вы их кормите», - парировал он. «А теперь оставь нас, нам нужно закончить дела».
Холодная дрожь страха пробежала по спине женщины на соломе. С того момента, как она услышала его голос, она не была уверена, чувствовать облегчение или страх. Он пришел, чтобы помочь или причинить ей вред? Подняв грязную руку со сломанными ногтями и гноящимися язвами, она позволила себе криво улыбнуться, сознавая, что представляет собой совершенно иную картину, чем в прошлый раз, когда они были вместе, танцуя при мерцающем свете свечей в величественном бальном зале.
Она услышала тихий стук, звук, отличный от обычного лязга, и не было никакого скрежета ключа в замке. Мгновение спустя он присел перед ней на корточки, его теплое дыхание коснулось ее щеки, пахнущей, как всегда, гвоздикой и корицей. Его одеколон был резким, пробиваясь сквозь зловоние ее собственного истощенного, больного тела, а его прикосновение, когда оно пришло, было нежным.
«Моя дорогая,» прошептал он,— ты в состоянии открыть глаза? Мы должны отвезти тебя домой».
«Домой? У меня нет дома,» прохрипела она, ее голос был пересохшим и хриплым из-за отсутствия использования. «Ты взял это».
«Ты придешь в мой дом, как мой гость, и когда ты поправишься, я верну тебя в твой».
Даже в своем плачевном состоянии она знала, что этот человек никогда ничего не делал без скрытых мотивов, и ей было интересно, что он потребует в качестве платы за спасение ее из этого ада. «Дома продаются по высокой цене», - прошептала она.
«За все приходится платить,— согласился он,— но я ничего не попрошу у тебя, пока ты не поправишься, и если ты никогда не поправишься достаточно, то для меня будет честью обеспечить тебе уход и жить в комфорте до конца твоей жизни».
«И как долго это продлится, если я откажусь выполнять ваш приказ?» — спросила она.
«Я надеюсь, что твоя жизнь будет долгой и счастливой».
«Я старая», - ответила она. «Моих лет мало, и это место сократило их еще больше».
Он на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем хлопнуть в ладоши. Дверь открылась, на этот раз, чтобы впустить трех женщин. Женщина на соломе съежилась; ее инстинктом было спрятаться после месяцев жестокости, которой подвергли ее как мужчины, так и женщины-тюремщики. И все же, когда ее глаза пробежали по этим женщинам в их хорошо сшитых платьях из накрахмаленного хлопка, она поняла, что они незнакомки.
«Наполни это», - приказал мужчина, указывая на бронзовую отдельно стоящую ванну, которая материализовалась в камере, пока она держала глаза закрытыми. Он пересек комнату и удобно устроился на мягком стуле, который также внесли в камеру. «Чтобы избавить вас от скромности, будет поставлен экран,— продолжил он,— затем эти специально отобранные дамы, которые теперь станут частью вашего персонала, вымоют и оденут вас. После этого мы вернемся домой, где ты встретишься с моим врачом».
Наконец, поняв, что ее испытание в королевской больнице Бетлема закончилось, женщина поднялась. Многие побывали в этом месте, известном как Бедлам, печально известном и наводящем ужас доме для душевнобольных, но мало кто остался в живых. «Чего ты от меня хочешь?» — спросила она, и ее голос больше походил на ее собственный.
«Ничего», - ответил он, его тон был скользким от неискренности.
«Ты никогда не мог мне солгать», - ответила она. «Мое тело может быть хрупким, но мой ум остер, как всегда. Вам нужно, чтобы я выполнил одно задание. Я бы предпочел быть готовым».
«К чему готовились? Отказ?»
«Нет», - сказала она, и ей было приятно увидеть облегчение в его глазах. «Вы вытаскиваете меня из этой мерзкой ситуации, и я благодарен за это, но мне нужно знать почему».
«Ты должен сделать то, на что больше никто в моем королевстве не способен».
Это был не тот ответ, которого она ожидала, и, вопреки себе, она была заинтригована. «И что это?»
«Пиши».
Ее смех был горьким. «В вашем королевстве много писателей», - сказала она. «Зачем я тебе нужен?»
«Потому что я доверяю тебе», - сказал он, и на этот раз его слова были искренними.
«И вы не доверяете своим многочисленным игрокам, драматургам и поэтам?»
«Не так, как я доверяю тебе».
«Что, если я откажусь?» — спросила она.
Мужчина запрокинул голову и рассмеялся. «Ты не откажешься. Вы, конечно, сможете решить, кто будет работать с вами».
«Поработаешь со мной? Эта задача настолько велика, что мне понадобится помощь?»
«Я предлагаю вам выбрать трех надежных помощников, которые поклянутся хранить тайну…»
«Прежде чем их убьют, когда задание будет выполнено», - перебила она. «Не держи меня за дурака».
Женщины вернулись, неся дымящиеся кувшины, кувшин за кувшином, пока застеленная льняной тканью ванна не наполнилась ароматной водой. Были установлены ширмы, и одна из женщин, стройная блондинка с ясными зелеными глазами, сняла с тела женщины изодранное платье, передав его служанке, чтобы та избавилась от него, прежде чем помочь ей войти в воду.
Вздох счастья сорвался с губ женщины, когда она погрузилась в воду, грязь на ее коже начала растворяться.
В течение следующих получаса, пока ее отмывали дочиста, принимали душ и вытирали на хрустящих льняных простынях, она обдумывала странное предложение. Прямой отказ снова обеспечил бы ей место в тюремной камере, в этом она не сомневалась, и мысль об этом приводила ее в ужас. Ей повезло пережить это заключение; другой убил бы ее. Этот человек был безжалостен; он мог убедить суд, что придерживается либеральных убеждений, но когда он чего-то хотел, не было таких низостей, до которых он не опустился бы.
