Положив письмо поверх стопки другой только что написанной корреспонденции, Арбелла попыталась подавить приступ гнева, охвативший ее при мысли о судебных процессах над Бай и Главными Заговорщиками в Винчестере. Как и предупреждал граф Аремберг, ее постоянно поносили, пока она наблюдала за происходящим со своими верными друзьями с галереи. Когда оглашались приговоры, она надеялась, что замешанным в этом людям дадут короткие сроки тюремного заключения, но поскольку каждый смертный приговор зачитывался вслух, ей было трудно удержаться, чтобы не закричать от ужаса.
После казни Джорджа Брука король и королева сбежали в Хэмптон-Корт. Казалось, никто не оплакивал потерю предполагаемых предателей, но Арбелла не могла с таким хладнокровием отмахнуться от судеб людей, которые пытались сделать ее королевой. Стресс от судебных процессов ослабил ее, и октябрь месяц был потерян из-за ее недугов: ужасной боли, усталости и ужасающих снов, возникших, когда равновесие ее разума было в состоянии постоянного изменения. Эти симптомы приковали ее к постели и ослабили. Даже сейчас ее глаза оставались покрасневшими и воспаленными. Из-за ее симптомов никто не ожидал, что она нанесет что-либо, кроме кратких визитов, чтобы принять участие в буйных и непристойных празднованиях двора на Рождество и Новый год.
Когда королева Анна посетила ее, объясняя свои планы относительно экстравагантного представления-маски под названием «Видение двенадцати богинь», написанного поэтом Сэмюэлем Дэниелом, Арбелла не почувствовала ничего, кроме облегчения оттого, что она не будет достаточно здорова, чтобы принять в нем участие. Также было поставлено множество пьес, что, по крайней мере, дало Арбелле возможность обменяться новостями с Эдмундом Шекспиром во время одного из ее немногих визитов в шумные залы суда.
«Уолтер плохо переносит свой приговор,— сообщил ей Эдмунд,— в то время как Генрих пишет бесконечные письма своим влиятельным друзьям, пытаясь придумать способ, которым он может убедить короля освободить его из Тауэра. Джеймса, однако, это больше не интересует. Он хочет только развлекать себя легкомыслием, своими любимцами и охотой.»
В тот день, когда Бриджит прибыла в состоянии горькой ярости с новыми новостями о маскараде королевы, Арбелла поняла, насколько сильно она начинает ненавидеть своих кузенов Стюартов, которые, по ее мнению, навлекали на английскую корону дурную славу.
«Королева будет играть Афину Палладу,» сказала Бриджит,» в то время как леди Бедфорд и Пенелопа будут Вестой и Венерой».
«Без сомнения, это будет зрелище, на которое стоит посмотреть», - пробормотала Арбелла, и в ее голосе прозвучал намек на сарказм.
«Вы правы, миледи», - ответила Бриджит, ее голос был пронзительным от непролитых слез негодования, «потому что королева выдала ордер Кэтрин Найвет и Одри Ховард на то, чтобы забрать платья королевы Елизаветы из Тауэра и разрезать их на костюмы».
Даже сейчас отвращение к словам Бриджит подступало к горлу Арбеллы, как желчь. Королева Анна была во многих отношениях просвещенной женщиной, с которой Арбелле нравилось проводить время, но этот акт уничтожения гардероба Елизаветы, менее чем через год после восшествия Джеймса на престол, был оскорблением великолепной пропорции, и Арбелла, как и многие другие придворные, изо всех сил пыталась простить недостаток уважения, проявленный к предыдущему монарху.
Это в сочетании с пьяным поведением Джеймса и его компаньонов, ребяческими играми, любимыми при дворе, и вульгарностью новых придворных постоянно разжигало тлеющий гнев в сердце Арбеллы. По ее мнению, при дворе не осталось ни благоговения, ни уважительного отношения, просто кучка распущенных выскочек, опустошающих королевскую казну в оргии экстравагантности.
Обратившись к письмам, которые прибыли с посыльным часом ранее, она подняла первое и сняла печать. Пока она была больна, Энн Брэдшоу исполняла обязанности ее секретаря, но теперь, когда ее глаза снова смогли сфокусироваться, она попросила, чтобы все письма доставляли ей лично. Ее нервы оставались расшатанными, и она продолжала опасаться, что однажды Роберт Сесил может удивить ее ордером.
Но Генри Кобэм сдержал свое слово, подумала она, как и Уолтер. Ее имя и ее причастность были опровергнуты. Уолтер даже пошутил над этим, когда выступал в свою защиту, дистанцировавшись от нее и высмеяв идею ее соучастия. Было неприятно, когда над ней смеялись, но Арбелла предпочитала это тюремному заключению. Оба человека, которые защищали ее, теперь томились в Тауэре, их приговоры были заменены с казни на пожизненное заключение.
У Джорджа Брука дела обстояли не так хорошо. Он был обезглавлен, и Арбелла знала, что Лиззи в отчаянии. Вместе с Уильямом Уотсоном и Уильямом Кларком он заплатил самую высокую цену за сюжет. Арбелла задавалась вопросом, сделали ли Джорджа примером, потому что он был человеком Божьим.
«Тем не менее, Джеймс продолжает вести распутный образ жизни, Анна тратит деньги, не думая о стране, а суд зарабатывает репутацию легкомысленного и невоспитанного человека», - пробормотала она себе под нос, сосредоточившись на письме в своей руке.
«С вами все в порядке, миледи?» — спросила Бриджит, входя с кувшином вина со специями.
«Выражаю свое раздражение происходящим внизу, в покоях королевского двора», - ответила она с улыбкой, просматривая короткую записку от Эмилии. «Не бойся, моя дорогая, рассудок меня не покинул. Я не разговариваю с тенями и призраками».
«Это приятно слышать», - сказала Бриджит. «В настоящее время много обсуждается рвение короля к охоте на ведьм и количество людей, которых он привлек к ответственности во время процессов над ведьмами в Бервике. Если бы вас заподозрили в общении с духами, кто знает, в какой опасности вы бы оказались. Главной темой разговоров Джеймса в настоящее время является то, что он не понимает, почему ведьм в Англии не сжигают, как в Шотландии.»
«Потому что мы не дикари», - отрезала Арбелла, недовольная идеей Джеймса и его одержимостью оккультизмом. «Эмилия решила вернуться ко двору,» добавила она, отрываясь от записки,» но оставит своих детей с Энн Клиффорд в замке Скиптон».
Арбелла подняла квадратик пергамента на уровень пламени свечи на своем столе, но никаких секретных слов не появилось. Она ничего такого не ожидала — там не было ключевых слов или символов, указывающих на скрытую переписку, но она была дотошной и любила проверять.
Отложив письмо в сторону, она открыла следующее — послание от своей тети Мэри, графини Шрусбери, посвящавшее ее в последние семейные новости. Последнее письмо было написано незнакомым почерком, но когда она прочитала его, на ее лице появилась улыбка. Несколько мгновений она сидела, обдумывая эти слова, как план, сформировавшийся в ее голове. «Теперь, когда празднества закончились и мое здоровье улучшилось, я намерена подать прошение королеве об уходе со двора», - сказала Арбелла.
Глаза Бриджит сузились. «Вы намерены путешествовать по зимним снегам?» она спросила. «Миледи, вы не любите холод — не разумнее ли было бы подождать до весны?»
«К тому времени, когда я получу разрешение, вероятно, будет весна», - ответила Арбелла. «Вы знаете, как медленно работает суд. В любом случае, король и королева намерены прибыть в Лондон в марте, чтобы восполнить недостаток помпезности на своей коронации. Анна уже ясно дала понять, что ожидает, что я поеду рядом с ней, что я и сделаю. Мой план — уехать после этого события».
