В Малой Азии ситуация с подчиненными династиями не требовала каких-то немедленных решений. С Атталом был найден modus vivendi, два персидских дома – Понта и Южной Каппадокии – стали друзьями и союзниками; царя Вифинии привлекал к дому Селевка страх перед Атталом. Именно в Армении, где Ксеркс из Арсамосаты перестал платить дань, и в дальнем Иране власть Селевкидов более всего нуждалась в утверждении.
Судя по всему, первый проблеск в этом тумане относится к 212г. до н.э.
[1066] Антиох проник в горные области Армении. Ксеркс заперся в своей столице Арсамосате
[1067], а Антиох, засев перед нею, стал готовиться к осаде. На ранней стадии операции Ксеркс бежал в какой-то холмистый уголок; затем, когда осада продолжилась, он начал опасаться, что падение Арсамосаты повлечет за собой падение всего царства. Тогда он послал вестников к Антиоху, прося о личной беседе. Кто-то из царского совета подсказал Антиоху воспользоваться случаем и взять Ксеркса в плен и посоветовал ему, как только падет город, поставить на место Ксеркса Митридата, сына сестры Антиоха
[1068]. Однако Антиох предпочел следовать политике присоединения Ксеркса к своей династии посредством дружеского союза. Он согласился на беседу и соизволил простить значительную долю долга за дань, которую были должны ему Ксеркс и его отец. Требование, которое Ксеркс обязан был выполнить,– предоставить 300 талантов, 1000 лошадей и 1000 мулов. Дела царства были урегулированы в интересах Селевкидов, и Ксеркс, который был еще достаточно молод, получил в жены Антиохиду, сестру Антиоха. Щедрость этого договора завоевала для Антиоха сердца армян
[1069]. Так пишет Полибий: продолжение этой истории выставляет политику Селевкидов в несколько другом свете. Ксеркс снова оказался не доволен своим сюзереном, и его жена Антиохида послужила орудием его устранения
[1070].
Экспедиция в Армению, видимо, последовала непосредственно за покорением провинций за Тавром. Невозможно сказать, какой промежуток времени отделял ее от большого похода в дальний Иран. Появление новых клинописных табличек может решить этот вопрос. Судя по всему, АнтиохIII оставил Сирию, сделав своим соправителем своего сына Антиоха, ребенка, которому тогда было лет десять. Очевидно, это – как и в случае с АнтиохомIV и Антиохом Евпатором в похожих обстоятельствах – было средством предотвратить опасный вакуум власти в том случае, если с царствующим монархом произойдет какая-либо роковая неудача вдали от резиденции правительства. Таким образом, мы приходим к выводу, что, пока АнтиохIII в юридических документах упоминается как единственный правитель, поход еще не состоялся. К несчастью, не было найдено никаких документов, которые бы датировались годами между 100-м селевкидской эры (октябрь 212 – октябрь 211 до н.э.), когда Антиох был еще единственным царем, и 104-м селевкидской эры (208–207 до н.э.), когда его сын уже стал его соправителем
[1071].
Двумя главными независимыми силами, которые возникли на Востоке, были, конечно, династия Аршакидов в Парфии и греческое царство в Бактрии. Весьма удачно, что наши просветы во тьме устроены так, что мы можем мельком увидеть каждую из задач, которая пала на долю Антиоха в утверждении селевкидского господства. В 210-м армия Антиоха спустилась вниз по Евфрату в лодках
[1072]. К лету 209г. до н.э. Антиох дошел до самой Мидии
[1073]. Эта провинция, которой, очевидно, управлял еще тот самый Диоген, который заменил Молона, была форпостом селевкидской власти, выступавшим на восток. За ней лежало безводное плато Центрального Ирана и Парфии.
Визит АнтиохаIII в столицу Мидии был отмечен первым известным нам примером той практики, к которой дом Селевка впоследствии регулярно вынужден был прибегать постоянно из-за финансовых трудностей – и с ужасными последствиями: аименно к разорению храмов. То, что Антиох занялся этим теперь, показывает, насколько тяжелым бременем легло на двор Селевкидов сохранение господства над этими дальними владениями, или, скорее (принимая во внимание то, насколько обширными ресурсами он располагал, например, в Вавилонии), насколько плохо уже на тот момент осуществлялось финансовое управление империей, особенно если иметь в виду те требования, с которыми она столкнулась
[1074]. Хотя Экбатана все еще являла собой величественное зрелище, она утратила большую часть своего древнего блеска. Огромный дворец с колоннами из кедра и кипариса все еще стоял как памятник утраченной империи. Однако золотые и серебряные пластины, что некогда покрывали его, были содраны и обращены в звонкую монету в бурную эпоху, которая пронеслась над Азией после смерти Александра. Сокровищницы Экбатаны, конечно, давно были пусты. Лишь на храм богини Айнэ (Анахит?) македонские вожди доселе боялись возлагать свои кощунственные руки; они пощадили золотую отделку колонн, его серебряные кирпичи и черепицы. АнтиохIII теперь присвоил весь этот драгоценный металл и выпустил монету на сумму почти 4000 талантов. Этот поступок, безусловно, должен был настроить общественное мнение местных жителей против дома Селевка как ничто другое, и можно задаться вопросом, не перевесили ли с лихвой эти последствия в провинции, которая граничила с парфянской сферой влияния, временную пользу, которую принесло само кощунство
[1075].
