Поликсенид, конечно, мог украсть победу своими интригами, но он не мог ею воспользоваться. Уничтожение родосского флота дало ему возможность напасть на основную часть римского флота у Кан перед тем, как флот выйдет в море или Ливий не придет ему на помощь. Ливий боялся, что он сделает именно это, и как можно скорее эвакуировал Геллеспонт, чтобы поторопиться на юг. Однако он добрался до Кан, а Эвмен – до Элеи, так и не встретив врага. Находившиеся на берегу суда не пострадали. Тем не менее этот инцидент был хотя и неловкой, но демонстрацией того, что флот царя, покуда он мог держаться вне пределов досягаемости, все-таки мог заставить римлян и их союзников постоянно быть настороже. Ливий решил перенести свою базу в Самос, который был ближе к Эфесу. Здесь он встретил второй родосский флот, состоявший из двадцати парусников под командованием Эвдама. На пути вдоль берега он зашел в Эолиду и захватил там все, что мог, из рабов и припасов – в наказание за измену. Он собрал свой флот (к которому теперь присоединился царь Эвмен) в одной из гаваней Эритр для перехода в Самос
[1281]. Поликсенид внимательно следил за ним. Но снова, хотя шторм и разделил римские корабли, Поликсенид позволил рассеявшимся подразделениям флота проскользнуть мимо его неуклюжих рук и целыми и невредимыми добраться до Корика (гавань Эритреи). После этого фиаско он вернулся в Эфес: римляне перебрались на Самос безо всяких помех и через несколько дней соединились с родосцами
[1282].
Ситуация зашла в тупик. Флоты союзников заперли Поликсенида в Эфесе, но и сами сдвинуться с места не могли. А между тем Геллеспонт все еще находился в руках царя и был базой для военных кораблей, которые атаковали корабли римских полководцев. Финикийский флот подходил с востока. Чтобы не оставаться в бездействии, Ливий высадил на берег отряд – разграбить область вокруг Эфеса, однако Андроним, командующий гарнизоном, отбил врага и заставил уйти на корабли с помощью успешной вылазки: римляне потеряли свою добычу
[1283]. У Ливия теперь возник наивный прожект: запереть царский флот в гавани Эфеса, потопив корабли у входа в нее
[1284]. У него не было времени провести такой эксперимент. Луций Эмилий Регилл, один из преторов нового, 190г. до н.э., прибыл в Самос, чтобы принять командование. Следующий этап борьбы, который открылся после его прибытия, характеризовался неудачными попытками с обеих сторон. Римляне пытались создать базу в Ликии
[1285].
Со стороны римлян такой ход был вызван необходимостью перехватить подкрепления из Финикии; но действовал тут и другой мотив. Точно так же, как этолийцы использовали союз с Антиохом, чтобы продвинуть свои собственные амбиции, и союзники Рима пытались использовать его силу для своих отдельных целей. Родосцы питали надежду добавить Ликию к списку зависимых от Родоса территорий на материке и планировали участие римского флота в этом завоевании. Именно родосский флотоводец предложил этот ход. В такой невыгодной ситуации римский командующий принял это предложение.
Выбранным для этого местом была Патара, столица ликийской конфедерации
[1286]. Однако Патару удерживал селевкидский гарнизон, и жители города оказали такое яростное сопротивление, что Ливий, который командовал экспедицией (теперь в качестве подчиненного Эмилия), оставил это предприятие и, послав отряд на Родос, сам отплыл домой. Результатом этой экспедиции в конечном счете стала демонстрация приверженности делу римлян со стороны части городов Карии – Минда, Галикарнаса, Коса
[1287], Милета и Книда,– из которых первые три определенно, а вторые два вероятно некоторое время были независимы. Алабанда упоминает в надписи услуги, которые она оказала римскому войску: возможно, они восходят ко времени до битвы при Магнесии
[1288]. Миласа также противостояла Антиоху, когда исход войны еще не определился
[1289].
Проблемой в позиции союзника было, коротко говоря, то, что флот нужен был в трех местах одновременно – перед Эфесом, чтобы следить за Поликсенидом, в Ликии, чтобы задержать Ганнибала, и на Геллеспонте. И его нельзя было разделить без того, чтобы у Поликсенида не появилась возможность беспокоить друзей Рима и нападать на отдельные подразделения флота. Однако после неудачи Ливия новый флотоводец все-таки должен был что-то предпринять. Он решил: что угодно будет лучше, чем сидеть без дела в Самосе, особенно когда еще одна атака, предпринятая им на Эфес, потерпела неудачу. Исходя из этих соображений он решил переместить союзный флот в Патару даже ценой развязывания рук Поликсениду. Флот ушел из Самоса и отплыл на юг. Однако освобождение Поликсенида более серьезно повлияло бы на народы, чья земля была открыта для его нападений, чем на римлян. Решение командира широко критиковали подчиненные ему офицеры, которые думали о том, как важно сохранить доброжелательное отношение и доверие своих азиатских союзников. Решительность Эмилия поколебалась от этих разговоров. Флот не дошел дальше Лоримы в родосской Пирее. Затем он вернулся в Самос, просто потратив время зря
[1290]. Попытка римлян закрепиться в Ликии определенно потерпела неудачу. Стало очевидно, что альтернативы нет: надо либо разделить флот, либо сидеть без дела перед Эфесом.
С этими событиями по времени совпала попытка Антиоха уничтожить Пергамское царство. Сначала Селевк совершил рывок с армией, которой он командовал в Эолиде, напав на Элею. Обнаружив, что город готов к обороне, он немедленно пошел дальше, грабя окрестности по дороге, на сам Пергам. Одновременно Антиох оставил свои зимние квартиры в Апамее и двинулся на пергамскую территорию через дорогу Сарды – Фиатира. Пестрая армия, которую он собирал всю зиму, вскоре разбила лагерь в тридцати милях от Пергама близ истоков Каика. В отсутствие Эвмена управление царством и его защита были в руках его брата Аттала. Но еще до атаки двух селевкидских армий он не смог предпринять ничего, кроме как закрыться в стенах города и позволить врагу опустошать страну. Таково было положение дел, о котором сообщили Эвмену после его возвращения с римлянами в Самос. Он немедленно поспешил домой и, проскользнув через ряды осаждающих, пробрался в город. Через несколько дней флот союзников, все еще объединенный, добрался до порта Элеи. Опасность, в которой находился его главных союзник, казалась Эмилию оправданием для того, чтобы снова ослабить блокаду Поликсенида
[1291].
