Еще некоторое время Деметрия никто не хватился. Его друзья в Риме считали, что он в Анагнии; слуги в Анагнии думали, что он еще не приехал из Рима. Но на четвертый день исчезновение царевича стало очевидно. На пятый день созвали заседание сената, чтобы рассмотреть это дело. Но к тому времени Деметрий уже пересек Мессинский пролив. Сенаторы решили, что пытаться его арестовать и потерпеть при этом неудачу будет недостойно. За несколько дней они нашли неизбежный выход – отправить посольство, выход, который всегда откладывал неприятный момент принятия решения. Тиберий Гракх и двое его коллег были избраны, чтобы отправиться на Восток и следить за событиями там
[1593].
В этом рассказе от первого лица, который выделяется из всей античной литературы своей живостью и подлинностью, нам близко показали действующих лиц – мы познакомились с ними, как с людьми из плоти и крови. Это мгновение жизни в давние времена, которое живым дошло до наших дней. Но здесь свет гаснет. Снова мы узнаем о событиях только из плохих или фрагментарных источников – лишь голую схему событий; личность Деметрия отступает на задний план и становится неясной. Мы можем ощутить, что хорошо знаем того бодрого юношу, который охотился в Анагнии и беспечно выпивал со своими друзьями, но царь далек от нас; мы в общих чертах видим его общественную жизнь, но сердце, которое теперь бьется в его груди, слишком далеко от нас, чтобы мы могли его услышать.
По дороге карфагенский корабль пристал в Триполисе, и здесь Деметрий и его друзья вышли на сушу. В этом финикийском городе Деметрий объявил о своем прибытии и принял корону. Новости быстро разошлись по всей Сирии. Вскоре оказалось, что Диодор отнюдь не преувеличил непопулярность нынешнего правительства. Везде народ восстал за Деметрия. Почти автоматически и, судя по всему, без единого удара он оказался хозяином всей страны. В Антиохии войска сделали выбор в его пользу. Они схватили сыновей Антиоха Эпифана
[1594] вместе с Лисием и отправили их к Деметрию. Только что оставивший за спиной открытость и дружбу своей жизни в Риме, юноша должен был начать свою жизнь на троне с кровавого деяния. С точки зрения политика вопросов не было: мальчик, который узурпировал имя царя Антиоха, и министр, который поддерживал его, должны были быть устранены. В любом случае Деметрий хотел, чтобы это было сделано до того, как он войдет в какой бы то ни было личный контакт со своими кузенами. Он послал сообщение войскам, которые везли ему пленников: «Не показывайте мне лиц их». «Тогда воины убили их, и воссел Деметрий на престол царства своего»– в 162г.
[1595]
В Сирии старый режим немедленно рухнул при появлении Деметрия, но в восточных провинциях милетянина Тимарха, хотя и непопулярного, нельзя было так легко устранить. Когда система, частью которой он был, разрушилась, он последовал примеру Молона и сам принял корону.
Какой бы успех ни пришел к Деметрию, он был омрачен неудовольствием Рима. Недостаток не слишком ощутимый, но много значивший на Востоке. Тимарх, с другой стороны, рассчитывал на дружбу Рима – не только потому, что он был противовесом Деметрию, но и потому, что он со своим братом часто выступал в роли посланника в Риме во времена Антиоха Эпифана, и немало сенаторов клюнули на его золотую удочку. Деметрий едва успел утвердиться в Сирии, как Тимарх появился в Риме. Теперь он пришел просить себе короны – чтобы Рим признал его царем Мидии. Сенат любезно даровал ему кусок пергамента, на котором значилось: «В том, что касается Рима, Тимарх является царем»
[1596]. Этого было достаточно; счастливый Тимарх отправился обратно с этой бумажкой, чтобы демонстрировать ее остальным восточным державам. Армянский царь Артаксий, которого Антиох Эпифан несколько лет назад заставил покориться селевкидскому трону, стал союзником Тимарха. Силы нового царя множились; он подчинил многие соседние народы
[1597].
Деметрия, который отправился в путь, бросив вызов Риму, полученная Тимархом бумажка не запугала; не запугали и его военные приготовления. Представлялось, что Тимарх теперь собирается перейти ко вторжению в Сирию, направляясь к Зевгме на Евфрате, где он встретился с Деметрием. И снова при прибытии царя из рода Селевкидов у мятежника земля стала уходить из-под ног. Тимарх, последовав примеру Молона, разделил и его судьбу. В Вавилонии Деметрия приняли со взрывами восторга. После тирании низкого человека Селевкия приветствовала истинного царя, провозглашая его Спасителем. Именно под этим прозвищем – Сотер – он и стал известен (около 160г.)
[1598].
Пока Деметрий сражался с Тимархом, он старался также избавиться от запретов, навязанных ему Римом. Практическое неудобство этого проявилось, когда он попытался возобновить союз с каппадокийским двором. Лисий и так уже оттолкнул АриаратаV, и можно было бы подумать, что Ариарат будет рад приветствовать того, кто сверг это преступное правительство. Царь был человеком, о котором наши авторы говорят с похвалой: от Антиохиды он унаследовал любовь к эллинской культуре – но у него не было безнравственных амбиций матери. Теперь каппадокийский двор впервые привлекал греческих ученых. Сам Ариарат, видимо, изучал философию и даже применял ее предписания на практике. Когда начались разногласия в семье, которая правила Софеной,– в доме Зариадриса,– соперничавшие претенденты обратились к двум соседним монархам: Митробузан – к Ариарату, а другой – к Артаксию из Армении. Ариарат вернул Митробузана в княжество с помощью каппадокийской армии. Тогда Артаксий предложил ему, чтобы каждый расправился со своим протеже и чтобы они разделили Софену между собой. Ариарат с отвращением отверг это предложение. Более того, его представители обладали таким влиянием при дворе Артаксия, что юноша, которого Артаксий предлагал убить, теперь стал пользоваться еще большим почтением, чем раньше
[1599].
