Подспудное недовольство в Сирии получило новый толчок. У нас есть данные о происшествиях, которые его только усилили. Среди наемников на службе царя в Антиохии был некий Андриск из Адрамиттия, который утверждал, что он сын Персея
[1633], называл себя Филиппом и выражал надежду на то, что его «родственник» Деметрий восстановит его на троне предков. Он вызвал сильный и сенсационный интерес у жителей Антиохии, и к Деметрию стали приходить призывы от македонцев на улицах – пусть-де он вернет царю Филиппу отеческое царство. Деметрий не отличался недостатком предприимчивости, но к этому требованию он отнесся с тем презрением, которого оно заслуживало. Ропот возрастал: толпы стекались к дверям дворца. Прозвучали призывы к тому, чтобы Деметрий или вернул кузену трон, или сам перестал изображать из себя царя. Деметрий понял, что он должен предпринять решительные меры. Ночью он велел схватить Андриска и отослал его в Рим (около 151–150 до н.э.)
[1634].
День ото дня изоляция, в которой оказался Деметрий, становилась все более и более очевидной. Даже Ороферн, который обитал в Антиохии под его защитой, решил обратить всеобщие мятежные настроения себе на пользу и сместить своего покровителя. Он начал тайные переговоры с предводителями антиохийской толпы. Деметрий узнал о его планах и поместил его под строгий арест в Селевкии: возможно, на лояльность этого города он в большей степени мог рассчитывать. Ороферн когда-нибудь еще мог оказаться полезным как претендент на трон Каппадокии, и поэтому его и не казнили
[1635].
Но опасность со стороны Александра – якобы сына Антиоха – приняла более угрожающую форму. Он уже не грозил Деметрию с киликийских холмов. Летом 153г. до н.э. он появился в Риме с Лаодикеей, дочерью Антиоха. Их привез старый интриган Гераклид из Милета, который теперь взялся за благодарную задачу – повредить тому, кто уничтожил его брата. Долгое время эта делегация находилась в Риме; они вели себя так, чтобы, как они рассчитывали, повлиять на общественное мнение до того, как, по суждению Гераклида, настанет психологический момент, чтобы появиться перед сенатом. За это время он не забыл старое искусство, с помощью которого некогда пробивался в Риме. По крайней мере двое детей Антиоха предстали перед сенатом. Александр заговорил первым – это была формальная речь о сердечных отношениях, которые существовали между его отцом и римлянами, и так далее и тому подобное. Потом Гераклид произнес трогательную речь. Он начал с похвалы Антиоху Эпифану, потом осудил Деметрия и, наконец, обратился с призывом от возвышенного имени Справедливости: восстановить на троне истинного наследника умершего монарха. Все это было прекрасно поставлено, и сенат был чрезвычайно впечатлен. Только несколько более проницательных сенаторов, как говорит Полибий, понимали истинную подоплеку всего этого дела. Было вынесено решение: «Александр и Лаодика, дети царя, нашего прежнего друга и союзника, предстали перед сенатом и держали речи; сенат разрешил им возвратиться на царство отца и постановил оказать им в этом помощь, как они о том и просили». Это был триумф Гераклида. Он вернулся в Азию, готовясь к вторжению в Сирию. Самые прославленные наемники эллинского мира получили приглашение поступить на службу к царю, одобренному Римом
[1636].
У детей Антиоха хватало союзников. Политика Деметрия создала коалицию против него из трех соседних царей – Аттала, Ариарата и Птолемея Филометора. Александр начал войну, «поддерживаемый силами почти всего (Ближнего) Востока»
[1637]. И дома Деметрий не был в безопасности. Антиохия почти открыто бунтовала. То, что он отослал двух своих сыновей – Деметрия и Антиоха – из страны, показывает, что царь осознавал, насколько отчаянная борьба его ожидает.
Первым шагом в этой борьбе для Александра было спуститься к прибрежному городу Птолемаида. Он был занят гарнизоном Деметрия, но воины были заражены господствующими в обществе мятежными настроениями и открыли ворота Александру
[1638]. Таким образом, Александр получил опору в «отцовском» царстве и установил в Птолемаиде свой собственный двор – до тех пор, пока не сможет продвинуться дальше. Теперь в стране оказалось два царя, и каждый из них просил поддержки у различных общин и рас.
Наши скудные источники не позволяют нам построить связный рассказ об этой войне. Книги Маккавеев и Иосиф, который за ними следует, вообще не упоминают о союзных царях. Однако формулировки в рассказе Юстина, Аппиана и Евсевия заставляют предполагать, что союзники здесь играли основную роль
[1639]. В первом сражении, как пишет Юстин, Деметрий одержал победу. Возможно, Александр рискнул вступить в бой со своими наемниками до того, как его союзники прибыли на место
[1640]. В последней битве Деметрию, несомненно, противостояли все силы коалиции. Бесстрашный до конца, он смог оказать мощное сопротивление. Его левое крыло опрокинуло правое крыло армии врага и долго преследовало его, нанеся серьезные потери. Даже вражеский лагерь был захвачен. Однако правое крыло, где был сам Деметрий, поддалось. Он оказался почти что один среди противников. В те дни во время рукопашной один опытный всадник мог нанести серьезный урон. Однако, атакуя то там, то здесь, Деметрий завел коня в какое-то болотистое место, где тот стал тонуть и сбросил всадника. Тогда враги окружили царя, и он стал мишенью для копий и стрел со всех сторон. Так и не сдавшись, Деметрий наконец рухнул, весь израненный, и его смерть была достойной того воинственного рода, из которого он происходил (150 до н.э.)
[1641].
