До того как армия Антиоха собралась для новой кампании, Фраат нанес свой удар. Рассеянные воинские подразделения были внезапно и одновременно атакованы населением нескольких городов в Мидии. Это был план, устроенный тайными агентами Фраата. Когда об этом узнал Антиох (который, как можно опасаться, жил слишком привольно в дворце в Экбатанах), он поторопился с войсками, которые он имел при себе, чтобы поддержать ближайший из атакованных отрядов. Мы не можем проследить за ходом последовавшего вслед за этим беспорядочного сражения, но можем восстановить последнюю сцену. В каком-то месте близ холмов Антиох, который маршировал со своей собственной колонной, понял, что его сейчас атакует основная парфянская армия под командованием самого Фраата. Его штаб просил царя не рисковать и не ввязываться в бой; парфянам нужно было только уйти в горы за их спиной, чтобы одолеть сирийскую кавалерию. Однако Антиох и слышать не хотел об отступлении. Неужели македонцы должны проявить слабость перед лицом варваров, которых они уже не раз побеждали? Он приказал обороняться. Парфяне подошли и окружили их, и Антиох сражался там, где бой был самым ожесточенным. Вскоре варвары отошли в холмы. Антиох и сирийцы неосторожно последовали за ними. Они оказались запертыми в узком ущелье. Афиней, полководец, который обижал греческие города, бежал первым, и паника оказалась заразной. Антиох остался почти что один, и он увидел, что пришел конец всем его амбициям. Но Аршакид смог завладеть лишь мертвым телом великого царя
[1767].
Великая армия, которую Антиох привел на Восток, попала в плен. Сколько из воинов выжили, чтобы стать рабами парфян, мы не знаем. Нам рассказали только о судьбе предателя Афинея. Он приходил, как голодающий беженец, в те деревни, которым он причинил зло в дни своего владычества. Никто теперь не принимал его, не давал ему ни куска еды, и он умер изгнанником на обочине дороги
[1768]. Фраат также захватил членов царской семьи, которые сопровождали Антиоха. Однако обойтись недостойно с императорским домом Востока не соответствовало бы тому, что парфянский царь считал приличным. Телу Антиоха он воздал все возможные почести. Сын Антиоха, маленький Селевк, был воспитан при парфянском дворе как царевич
[1769]. Дочь Деметрия попала в царский гарем
[1770].
Однако великодушие Фраата, которое он проявил как царь по отношению к царям, не простиралось на тех, кого он считал своими мятежными подданными. Городу Селевкия он припомнил то, что они сделали с его посланником. Когда тот послал делегацию просить о прощении, их отвели туда, где на земле сидел человек без глаз. Это был грек, может быть, один из жителей города, на котором так отразилось неудовольствие парфянского правительства. Послам приказали пойти и рассказать жителям Селевкии о том, что бывает с мятежниками
[1771]. Вскоре после этого мы слышим, что город пережил дни ужаса под кнутом некоего Гимера или Эвмера, гнусного фаворита Фраата, которому он передал свое царство во время экспедиции против скифов. Греческие города должны были пожалеть о том, что предали Антиоха
[1772].
Гибель Антиоха Сидета была не только гибелью отдельного человека. Это был смертельный удар для всей селевкидской династии. Погиб последний великий царь из этого дома: впоследний раз дом Селевкидов явился миру как имперский дом Востока. Больше ему уже не суждено было возродиться. И последний настоящий царь, которого он дал, поразительным образом воплощал типичные свойства своего рода – импульсивная энергия, высокая и благородная отвага и свойственная македонянам в старину радость от пиров и войны. Как и его предшественники, АнтиохVII много пил в часы веселья. Говорят, что Фраат сказал: «Погубили тебя, Антиох, пьянство и безрассудство: ты надеялся большими чашами вычерпать царство Аршака»
[1773]. Однако его успех в отношениях с Иудеей – единственный случай, когда мы можем видеть его политические действия,– судя по всему, говорит о том, что Антиох был государственным мужем в намного большей степени, чем большинство его предшественников – или вообще чем кто-либо из них. С другой стороны, возможно, характерно для истории этого дома и то, что его падение было обусловлено пренебрежением к «скучному» делу – организации зимних квартир и управлению войсками, которые на поле боя царь мог бы вести с таким блестящим порывом. Здесь, может быть, мы видим слабость, которая в конечном счете снивелировала значительную долю блестящих способностей АнтиохаVII – и столько блестящих качеств селевкидской династии в целом.
Глава 31
Последняя агония
Победа заставила парфянского царя пожалеть о том, что он отпустил Деметрия, и в отчаянной попытке захватить его был послан отряд всадников, но Деметрий был уже вне пределов досягаемости для Фраата
[1774]. В какой-то момент Фраат задумался о том, чтобы пойти на самую Сирию до того, как утвердится новое правительство. Если бы он поступил так, то Парфянское царство могло бы в течение следующего года выйти к Средиземному морю. Однако мятеж среди скифских наемников – орд из степей Центральной Азии – заставил его вместо этого пойти на восток. Остатки армии Антиоха были вынуждены отправиться с ним, но они только ждали сражения со скифами, чтобы обратить свои мечи против парфян, и по иронии судьбы та самая армия, которую Антиох повел против Фраата, в конечном счете и уничтожила его
[1775].
Для сирийских городов катастрофа на Востоке оказалась жутким бедствием. Это было не только национальное унижение для греко-македонского населения. Едва ли остался хоть один дом, которого бы не коснулась беда,– почти 300000 человек были потеряны одним ударом. Антиохия переполнилась рыданиями женщин. Целыми днями люди предавались скорби
[1776].
В самом Деметрии не было ничего, что могло бы утешить народ Сирии после потери всеми любимого Антиоха: это был какой-то иностранец с длинной бородой и с манерами парфянина. Дальнейшие события показывают, с какой «любовью» вернулась Клеопатра к прежнему супругу. Второго оставшегося сына АнтиохаVII
[1777], которого тоже звали Антиох, она поспешно выслала из страны под защитой евнуха по имени Кратер, и его воспитали в Кизике, на другом конце Малой Азии
[1778].
