Азиатские греки
Вторая трудность, с которой постоянно сталкивались персидские правители в Малой Азии, состояла в том, что значительная часть побережий была занята греческими городами. Это был фактор, который сам по себе создавал проблему для любой державы, надеявшейся править Азией. При любых обстоятельствах эти эллины, с их врожденной ненавистью ко всему, что сдерживало суверенную автономию каждого города-государства, с их застарелой убежденностью в превосходстве собственной культуры, должны были встать колом в горле азиатской монархии. Однако, предоставленные самим себе, эти города можно было прижать рукой столь длинной и могущественной, как у царя. Здесь, однако, в игру вступало обстоятельство, которое опасно усложнило проблему. По ту сторону моря и на промежуточных островах свободные греки устроили свои мореходные республики. Так что, с одной стороны, у азиатских греков за спиной были родичи, к которым они могли обратиться, с другой стороны, свободные греки видели, что для них всегда открыта дверь в любой момент, когда они захотят начать атаку. Удерживать берег против союза греков, которые на нем жили, и греков, которые приходили туда извне,– бойцов лучших, чем любые, которых мог призвать любой азиатский монарх,– очевидно, было невозможно. В безумии Ксеркса, когда он собрался раздавить европейскую Грецию, была своя система: это был способ самозащиты. Именно на это указывают события, последовавшие за великой катастрофой. В дни владычества Афин в Vв. до н.э. персидскому царю пришлось даже примириться с унижением: ему не позволяли посылать свои войска в пределах определенного расстояния от его собственного берега, а также военные корабли к западу от Боспора или Хелидонского мыса
[128].
Затем войны Афин и Спарты подали царю мысль: ведь есть более удобный способ изолировать азиатских греков – разыгрывать карту одного греческого государства против другого. И грубый эгоизм Спарты, наконец, помог этому плану осуществиться. После Анталкидова мира (387–386 до н.э.) персы вернули себе владение западным берегом Малой Азии, и он продолжал оставаться под их властью невозбранно до прихода Александра.
Мы очень мало знаем о положении греческих государств под властью Ахеменидов, о том, насколько нормальному функционированию каждого политического организма мешала верховная власть. В общем и целом, города, скорее всего, не чувствовали себя хуже под властью персов, чем под гегемонией спартанцев или даже афинян. Во всех случаях два основных бремени были теми же самыми: необходимость платить дань и то, что у них был размещен военный гарнизон. Тяжесть, с которой на греков давила рука царя, должна была сильно отличаться от города к городу или даже в одном и том же городе в разные моменты. Некоторые города, такие как Кизик, судя по всему, поддерживали свою независимость, и Анталкидов мир этому не помешал. Другие время от времени сбрасывали иго на более длительные или краткие периоды
[129]. Если город удерживался военной силой, гарнизон, видимо, по большей части состоял не из восточных людей, а из греческих наемников
[130]. То тут, то там у нас есть указания на то, что власть царя доходила и до внутренней администрации. Так, город Иас, даруя ateleia, вынужден был ограничить ее предоставление теми налогами, которые мог контролировать город
[131]. В Миласе, судя по всему, право присуждать к смертной казни было оставлено за царем
[132]. Однако и Миласа, и Иас были под властью карийского династа, который действовал как сатрап царя. Несомненно, часто персидскому правительству казалось достаточным оставлять у власти тиранов и олигархов, предоставляя им свободу во внутреннем управлении до тех пор, пока они исправно высылали дань
[133]. Когда мы задаемся вопросом, процветали ли вообще города или же нет в эпоху до Александра, данные у нас противоречивы. Исократ рисует их положение в самых черных тонах: «А ведь несчастья этих людей не ограничиваются уплатой подати и необходимостью видеть свои Акрополи в руках врагов. Кроме этих общих бед, они еще и сами подвергаются оскорблениям, более мучительным, чем у нас покупные рабы: ведь никто из нас не истязает так своих рабов, как варвары наказывают свободных людей»
[134]. Такое описание у Исократа нельзя воспринимать слишком буквально, но, по крайней мере, из него можно сделать вывод, что правление персов давало повод к определенному недовольству. Вместе с тем у нас есть свидетельства того, что жизнь в греческих городах Азии становилась все более полной и богатой,– это их монеты, их литературная и художественная деятельность и великие творения, начало которых восходит к этому периоду
[135].
Провинциальная знать
Горные племена и греческие города ограничивали персидскую власть в Малой Азии. Был и третий элемент, который угрожал не господству иранской расы, а гегемонии дома Ахеменидов. Этим элементом было недовольство иранской аристократии в Малой Азии своим господином. Начиная с первых дней персидского господства вавилонскому двору было трудно полностью контролировать своих собственных сатрапов в Малой Азии. Сатрапы были почти в положении царьков. Если правительство хотело сместить могущественного правителя провинции, оно должно было действовать деликатно – как показывает история Ороэта
[136]. Тиссаферна застали врасплох и предательски убили
[137]. Сатрапы нанимали войска и сами начинали войны – иногда друг с другом; они чеканили собственную монету.
Помимо провинциальных сатрапов было определенное число иранских семейств, которые разместились в своих поместьях – не только в Каппадокии, но и по западному побережью. Например, Ксенофонт рассказывает нам о персе Азидате, у которого был замок близ Пергама
[138], и об Итабелии, который пришел к нему на помощь; возможно, это еще один персидский князь, живший неподалеку. Семейство Фарнабаза было близко связано с Геллеспонтской Фригией; кэтому дому принадлежали все сатрапы этой страны
[139], и сын Ариобарзана (сатрап с 387 по 362 до н.э.), Митридат, который сам никогда сатрапом не был, правил небольшим княжеством, включавшим греческий город Киус
[140]. Достаточно упомянуть о частых мятежах, чтобы показать, насколько опасной для царя могла быть эта провинциальная аристократия.
