МАКЕДОНСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ
Итак, они – местные племена, греческие города и иранская знать – были тремя элементами, составлявшими проблему Малой Азии, когда дом Ахеменидов был на взлете. Но к тому времени, когда Малая Азия попала в руки Селевкидов, о которых у нас пойдет речь, в одном отношении условия существенно изменились. За пятьдесят лет до этого иранцы уступили место греческим господам. Это изменение по-разному повлияло на различные элементы в верхах правительства. Одним непосредственным его результатом было то, что проживавшая в Малой Азии иранская знать, как класс, отличный как от императорского дома, так и от местных племен, исчезла. Некоторые из них присоединились к свите одного или другого македонского аристократа – как Митридат, правитель Киуса, к Антигону
[141]; другие же, как сын этого Митридата, старались бежать от чужеземного ига, занимая холмистые местности и образовывая княжества среди местных племен – княжества того же рода, что мы уже видели в Вифинии и Пафлагонии, с одной лишь разницей – что при их дворах в отдаленных долинах продолжала жить явно иранская традиция. Итак, когда мы говорим о проблеме существования местных племен под греческим господством, в эти «местные» племена мы включаем и иранские династии, а не только династии чисто местного происхождения.
Тем не менее существовали еще три элемента, составлявшие затаврскую проблему, ибо трудности, с которыми столкнулся двор Ахеменидов при поддержании должной степени контроля над своими иранскими подданными, были не большими, чем трудности греко-македонского двора, который пытался из отдаленного центра управлять своими греческими вассалами. Теперь нужно рассмотреть, как к тому времени, когда Селевк пришел к власти, с этими тремя элементами справлялись новые правители мира.
Местные племена
Как мы уже видели, из местных племен некоторые были полностью подчинены персами, другие – не полностью, а третьи остались свободными. В какой мере на первых из них (лидийцев, фригийцев и жителей Южной Каппадокии) повлияла смена хозяина, нам очень трудно сказать. Фригийцам на северо-западе Александр повелел «платить ту же дань, что они платили Дарию»
[142]. При Антигоне их положение, видимо, было исключительно выгодным, а может быть, они считали правление Антигона золотым веком, только оглядываясь назад из последующих смутных времен
[143]. Карийцев оставили под властью их древней династии, которую представляла царица Ада,– возможно, лишь временно, ибо к моменту кончины Александра династия перестала существовать. Неподчиненные племена, с другой стороны, вполне могли почувствовать, что вожжи теперь держит другая рука. Греческий правитель не мог переносить старые небрежные методы управления, ленивые компромиссы, которые являются характерной чертой азиатских монархий. Александр, видимо, решил раз и навсегда положить конец бурной независимости горцев, которые делали ненадежными царские дороги. Проезжая по Малой Азии, он нашел время – хотя в уме у него были и другие, более великие дела – совершить зимнее путешествие в холмы за Ликией, в область Милиады
[144], дабы уничтожить крепость писидийцев, которая беспокоила Фазелиду
[145], пробиться через сердце писидийской страны и штурмовать Сагаласс. Год спустя он перешел через Тавр, чтобы никогда не вернуться. Однако подчинение Малой Азии систематически продолжали его полководцы. Особого успеха в этом они не добились. Калант, сатрап Геллеспонтской Фригии, отправил тщательно экипированное войско в вифинскую землю, однако его одолел Бас, внук Дидалса
[146]. Балакр, сатрап Киликии, погиб в попытке покорить писидийские крепости Ларанду и Исауру
[147].
При кончине Александра в 323г. до н.э. значительную часть Малой Азии следовало еще считать непокоренной. Северные области едва ли сталкивались с македонским оружием
[148]. В 333г. Александр, спеша на встречу с Дарием, был вынужден удовольствоваться формальным выражением подчинения, которое выказали ему в Гордии посланцы от вождей Пафлагонии. Насколько неполным было это подчинение, очевидно из того факта, что они откровенно потребовали, чтобы ни одно подразделение имперских войск не пересекало их границы
[149]. Далее к востоку, в долине Ириды, иранский князь Ариарат продолжал без всяких препятствий собирать огромную силу из воинов, которых предоставляли ему отважные горные племена. К 323г. вего распоряжении оказалась армия из 30000 пехотинцев и 15000 всадников
[150].
К югу племена Тавра оставались все такими же независимыми, пока не удавалось сохранить постоянный контроль над дорогой, которую открыл Александр по пути к Сагалассу. Термесс, великая крепость Западной Писидии, господствовала над дорогой между Пергой и внутренней частью страны и оставалась непокоренной – как ее и оставил Александр
[151]. Селга, соперничающий писидийский город, заключила договор с Александром, однако при этом было ясно оговорено, что город готов примириться с его требованиями как друг, а не как подданный
[152]. Еще дальше к западу, в холмах за Ликией, области, именуемые Милиадой и Кабалидой, лежали, несколько мы можем судить, за пределами досягаемости македонского оружия. Кибира с ее смешанным – лидийским и писидийским – населением, возможно, уже была мощным горным государством под управлением местных вождей. Полутора столетиями спустя ее деревни простирались от родосской Переи и ликийских долин до пределов Термесса, и она могла выставить на поле брани армию в 30000 пехотинцев и 2000 всадников
[153].
