Имея возможность начинать войну самим, города в некоторой степени продолжали независимую политику. В тревожные времена, непосредственно предшествующие завоеванию Малой Азии Селевком, мы слышим о небольшой войне между Магнесией на Меандре и Приеной
[437]. Возможно, существовали различные степени свободы, в зависимости отчасти от географического положения, отчасти – от обстоятельств момента: между полной свободой великих государств, таких как Гераклея или Родос, и подчиненностью царской резиденции, такой как Эфес при АнтиохеII.
В тех случаях, когда царь был достаточно силен, чтобы (если он этого хотел) потребовать дани, поставить гарнизон, вмешаться в городские законы, город жил с досадным чувством, что ему просто позволяют владеть тем, что ему дороже всего. Надписи, в которых говорится о благодеяниях царей, ничего не говорят о случаях, когда они использовали свою власть, чтобы урезать свободу. Однако то, как пространно они говорят об умеренности монарха, само по себе много значит. Приена, как гласит предание, была некоторое время «порабощена» АнтиохомI и снова освобождена благодаря влиянию своего гражданина – танцора Сострата
[438]. Возможно, уже само требование дани (φόρος), которая при Александре была, как мы уже заметили, исключительным наказанием, стало обычным, как это, видимо, было во время АнтиохаIII
[439], или же, может быть, название «дани» стали откровенно прилагать ко всем вынужденным «благодеянием». Для того чтобы требовать таких контрибуций, у селевкидских царей был благовидный предлог – опасность со стороны галатов. Действительно, казалось вполне справедливым, чтобы города вносили свой вклад в дело, которое было и их делом, как и делом царя; однако этим предлогом могли пользоваться и неумеренно. Было это так или нет, города воспринимали такие требования как тяжкий груз.
Однако, судя по надписям, АнтиохI и АнтиохII были вполне готовы соответствовать пожеланиям греков. В несколько двусмысленных выражениях посланцев Ионийского союза к АнтиохуI наставляли, чтобы они побуждали царя «проявить самую пристальную заботу об ионийских городах, дабы отныне, имея свободное и народное управление, они могли наконец с уверенностью пользоваться теми учреждениями, что завещали им их отцы; идалее, послы должны изложить царю, что, поступив так, он дарует городам великие благодеяния и тем самым поступит по примеру своих предков»
[440]. Не кажется, чтобы от самого царя ожидали какой-то опасности для законов и свобод городов; скорее, видимо, Селевкидов просили защитить их от внешних врагов. Можно подумать, что причиной появления декрета был какой-то уход сил Птолемеев или поражение галатов, а то и подавление какого-то местного тирана. В случае с одним ионийским городом, Эритрами, надпись сообщает нам, что его свободу уважал АнтиохI, как и Александр, Антигон и Селевк; Антиох даже отменил налог на галатскую войну
[441].
Были два способа, с помощью которых города могли оказывать влияние на царей. Во-первых, существовал прямой метод – дипломатические переговоры. Между многими городами и царским двором постоянно курсировали посланцы. Царским посольствам во всех городах предоставлялось преимущество перед другими (за исключением священных посольств)
[442]. Цари со своей стороны, видимо, постоянно принимали посольства от городов. Стоимость этого обмена была довольно серьезной статьей в городском бюджете. Послы не могли отправиться ко двору с пустыми руками. Например, посольство, посланное Эритрами АнтиохуI, должно было презентовать ему корону, скорее всего, золотую, и золотые подарки (εἰς τὰξένια)
[443]. Траты на такие посольства были соизмеримы с расходами на театры, храмы и значительные общественные работы
[444]. Другим, возможно более эффективным, средством обеспечить достижение своих целей для городов было приобрести покровительство какой-нибудь влиятельной персоны при дворе. Несомненно, такое покровительство в каких-то обстоятельствах можно было купить, и подарки друзьям царя, наверное, ложились таким же тяжким бременем на ресурсы города, как и подарки самому царю
[445]. Однако иногда услуги такого адвоката не стоили ни гроша. Гражданский патриотизм был искренней добродетелью среди греков, и те, кто имел влияние на царя, несомненно, считали, что в первую очередь должны пользоваться им на благо своего родного города. Мы уже упоминали танцора Сострата. Демодам, исследователь далекого Востока, служивший Селевку и АнтиохуI, не преставал вести себя как гражданин Милета
[446].
