Именно эти более ранние стадии позднейшая традиция окутала романтической атмосферой, через которую трудно различить истинное положение вещей. За спиной Аршака, который завоевал Парфию, видится туманная фигура другого Аршака, его брата, чей образ, как божественного основателя царства, несли на себе все парфянские драхмы
[962]; он сидит со стрелой в руке на омфалосе, с которого согнал Селевкидского Аполлона. Лишь два года правил этот первый Аршак на границах пустыни. Ему наследовал его брат, личное имя которого было Теридат, но он принял при вступлении на престол имя своего брата – Аршак, и с тех пор оно стало царским именем всей династии. Именно этот второй Аршак, Теридат, и завоевал Парфию вскоре после 240г. до н.э.
[963]
Можно, однако, задаться вопросом, действительно ли даже в случае с этим первым царем Аршак было личным именем, а не принятым намеренно, чтобы связать эту новую династию со старым ахеменидским домом. Ибо Аршаком звали АртаксерксаII (Мнемона) до его восшествия на престол
[964], и нам ясно говорят, что династия Аршакидов происходила от «персидского царя Артаксеркса»
[965]. Именно этот мотив заставил придворную традицию утверждать, что у Аршака и Теридата было пятеро товарищей в их нападении на македонскую державу
[966], и таким образом их предприятие сопоставлялось со свержением Лжесмердиса семью персами.
История их мятежа, которая дошла до нас в искаженной форме, говорит, что во время правления АнтиохаII они напали на Ферекла, сатрапа, назначенного селевкидским правительством, поскольку он нанес Теридату, младшему из двух братьев, тяжкое оскорбление, и убили его. Однако сатрапом какой именно провинции был Ферекл, изложение Арриана, сделанное Фотием, не уточняет; мы можем предполагать, что фактически он был эпархом или гипархом в области, где располагался Асаак
[967]. Несомненно, верно, что утверждение скифского племени в этом регионе подразумевало некоторое столкновение с македонскими властями, особенно если это племя жило мародерством.
Примерно в то же время, когда из дикой пустоши явился дом Аршакидов, провинции Бактрия и Согдиана перестали повиноваться селевкидскому царю. Мы уже знаем, что новые колонии в этом регионе, состоявшие в основном из греков, с трудом выносили правление македонцев, а лидер, который мог сыграть на этом национальном чувстве, мог значительно усилиться. Сатрап Диодот, видимо, грек, как и его предшественник Стасанор и его наследник Эвтидем, отказался от лояльности к своему селевкидскому повелителю и объявил себя независимым монархом
[968].
Мы не знаем, когда произошел мятеж Диодота – до или после появления ПтолемеяIII в восточных провинциях
[969]: оно, видимо, расшатало в целом здание селевкидского правительства в этой части света
[970]. И мы не знаем, какой порядок оставил здесь Птолемей, уйдя из этого региона, если не считать утверждения, что он доверил власть на Востоке своему полководцу Ксантиппу
[971]. Если его завоевание было всего лишь получением признания его власти от уже существующей администрации этой страны, то селевкидская власть в ее тогдашнем виде могла бы быть спокойно восстановлена, как только провинциальные магнаты решили бы, что вполне разумно снова считать Селевка своим повелителем. Таким образом, египетское завоевание могло стать просто переходным периодом, который, если не считать ослабления власти и престижа селевкидского двора, возможно, не изменил бы ситуацию насовсем.
Итак, положение в первые годы правления СелевкаII подразумевало наличие трех более или менее независимых держав на далеком Востоке: Андрагора в Парфии, Диодота в Бактрии и Аршака в области Астабена. Связи этих трех правителей друг с другом нельзя четко обрисовать. Диодот, видимо, смотрел на Аршака так, как эллинский правитель Бактрии должен был смотреть на разбойного вождя пустыни. Поля и деревни, несомненно, пострадали. Область Астабена, возможно, была присоединена к бактрийской провинции, и Диодот считал ее частью своих законных владений. В одном источнике, как говорит Страбон, Аршака называли «бактрийцем» иутверждали, что его нападение на Парфию было связано с давлением власти Диодота
[972]. Связи Аршака с Андрагором еще более проблематичны. С одной стороны, говорят, что Андрагор удерживал Парфию против Аршака и его скифов, покуда его не смело их нашествие
[973]; сдругой стороны, Юстин пишет в другом месте, что именно от Андрагора, сатрапа, поставленного над Парфией Александром, происходят, как они сами говорят, цари Парфии
[974].
