Однако Хареш решил не отступаться. Он знал, что достоин большего.
–Вот письмо от фабрики «Джеймс Хоули». Они предлагают мне семьсот пятьдесят рупий в месяц. Если вам понравится обувь, которую я изготовлю – только поручите мне самую сложную модель в вашей линейке,– сможете ли вы предложить мне аналогичные условия?
Павел Гавел, несколько обеспокоенный самонадеянностью молодого человека, взглянул на него и поднес палец к губам, словно пытаясь просчитать вероятность такого исхода.
–Нет,– медленно ответил он.– В таком случае вы сразу займете руководящую должность, что немедленно вызовет революцию на фабрике. Это невозможно. Даже мое предложение – взять вас бригадиром в случае, если вы изготовите пару по моему выбору,– может спровоцировать беспорядки и переворот.– Павел Гавел, как жертва подобных событий в Чехословакии, переворотов не одобрял.
Он позвонил Курилле, начальнику кожевенно-обувного цеха, и попросил его на минутку заглянуть в кабинет.
–Что думаете, Курилла? Кханна готов изготовить для нас любую пару. Какую модель ему поручим?
–Модель с рантом Гудиера,– безжалостно произнес Курилла.
Павел Гавел широко улыбнулся.
–Да, да, да…– сказал он.– Смастерите-ка нам пару с рантом Гудиера – по нашим лекалам.
Рантовая обувь была самой сложной и трудоемкой в изготовлении: ее производство состояло из сотни различных операций. Гавел нахмурился, взглянул на свои собственные большие пальцы и отпустил Хареша.
13.28
Ни один поэт не корпел над стихами усердней и вдохновенней, чем Хареш работал над той парой. Материалы ему предоставили, все нужные станки и оборудование показали, и он принялся за работу в жарком и шумном цеху.
Он изучил и отобрал кожу для верха и подкладки, измерил ее толщину, затем раскроил детали, произвел выравнивание, разметку и подгибку краев заготовок, нанес на подкладку размер и артикул модели, а после предварительной клеевой сборки аккуратно сшил детали верха между собой.
Он вставил и отформовал задник и подносок, закрепил на деревянной колодке основную стельку.
Затем водрузил на колодку верх и соединил его со стелькой, произведя затяжку бочков, носочной и пяточной части. С удовлетворением отметил, как безупречно, без единой морщинки кожа обтянула колодку.
Хареш пристрочил рант по всему периметру, обрезал излишки затяжной кромки и заполнил пустоты простилкой из пробковой крошки и клеевой основы.
Три дня он почти не ел. Вечерами по дороге в Калькутту он предавался мечтам о готовой паре и о том, как она изменит его жизнь.
На следующий день он вырезал подошву и выровнял ее по толщине. После пролежки прострочил ее и прикрепил каблук. Затем филигранно обрезал каблук и подошву. Перед этой непростой процедурой Хареш минуту помедлил. Обрезка подошвы сродни стрижке волос: ошибку исправить невозможно. Готовые левая и правая полупары должны стать зеркальным отражением друг друга. После обрезки Хареш еще раз передохнул, так как по опыту знал: если успех в сложном деле вскружит ему голову (что иногда с ним случалось), он на радостях может засыпаться на чем-то элементарном.
Затем он отшлифовал каблук и сделал декоративные насечки на поверхности пришитого ранта. Закончив, он разрешил себе порадоваться: дело определенно спорилось. Он обработал урезы, нанес на них краску, воск и прошелся паяльником, чтобы они не боялись воды.
В какой-то момент на его работу зашел посмотреть мистер Новак, безучастный лис. Хареш как раз отдыхал после обрезки подошвы. Мистер Новак кивнул ему, но вслух не поприветствовал. Хареш тоже молча кивнул, и мистер Новак ушел.
Туфли были практически готовы. Только швы на подошвах выглядели грубовато. Поэтому Хареш отшлифовал подошвы, покрыл их воском и отполировал. Наконец с помощью горячего колесика он спрятал некрасивые швы под декоративной накаткой.
«Это послужит мне уроком,– думал Хареш за работой.– Если бы „Джеймс Хоули“ не отменил своего предложения, я застрял бы в Канпуре, а теперь я, возможно, буду работать под Калькуттой. Кроме того, обувь производства „Праги“ – самая качественная обувь в Индии».
Пришло время оттиснуть на подошве логотип компании. Он снял готовые туфли с колодок. Прибил гвоздями предварительно закрепленный каблук. Золотой фольгой оттиснул на вкладных подпяточниках слово «Прага», поместил их внутрь туфель и приклеил. Готово!
На полпути к кабинету Гавела он развернулся, покачал головой и улыбнулся.
–Что такое?– спросил приставленный к нему сотрудник фабрики, которому поручили следить за его работой.
–Шнурки забыл!– воскликнул Хареш.– Совсем заработался.
Генеральный директор, начальник кожевенно-обувного цеха и начальник отдела кадров собрались в одном кабинете, чтобы осмотреть, покрутить и повертеть, пощупать и помять изготовленную Харешем обувь. Между собой они говорили по-чешски.
–Что ж,– сказал Курилла,– ни вы, ни я не смогли бы справиться с этим заданием лучше. При всем желании.
–Я пообещал ему должность бригадира,– заметил Гавел.
–Вот еще!– буркнул Новак.– У нас все начинают простыми рабочими.
–Я пообещал взять его бригадиром – и возьму. Терять такого сотрудника нельзя. Что скажет господин К.?
Хотя на встрече Кханделвал не подал виду, что судьба Хареша ему небезразлична, он жестко (как Хареш узнал позднее) поговорил на этот счет с чехами. Просмотрев его резюме и документы, он сказал Гавелу: «Покажите мне других соискателей – все равно, чехов или индийцев,– с такой же квалификацией». Гавел не смог этого сделать. Даже Курилла, начальник кожевенно-обувного производства (много лет назад окончивший тот же Миддлхэмптонский технологический), не мог похвастаться такими успехами в учебе, как Хареш. Тогда господин Кханделвал сказал: «Я запрещаю вам нанимать новых сотрудников с более низкой квалификацией, пока вы не предложите работу этому молодому человеку». Гавел попытался отговорить Кханделвала от столь опрометчивого решения, но не преуспел. Тогда он попробовал отвадить Хареша – и снова тщетно. Он дал ему задание, с которым тот не мог справиться ни при каких условиях. Но у Хареша получились отменные туфли. Какого бы мнения Павел Гавел ни был об индийцах, судить о мастерах по их большим пальцам он перестал.
Туфли с рантом пролежали в кабинете Гавела больше года. Он любил демонстрировать их различным гостям «Праги», когда речь заходила о высоком качестве изготовления обуви на фабрике.
Итак, Хареша попросили войти.
–Садитесь, садитесь, садитесь,– сказал Гавел.
Хареш сел.
–Превосходно, превосходно!– воскликнул Гавел.
Хареш и сам знал, что его туфли великолепны, но не смог сдержать радости. Он заулыбался, и его глаза превратились в едва заметные щелочки.
–Итак, я готов выполнить свою часть сделки. Вы получите работу. Восемьдесят рупий в неделю. Начинаете в понедельник. Да, Курилла?
