24.Пресса в последнее время уделяет большое внимание увольнениям из Кабинета министров Индии. Признаюсь, это меня очень беспокоило, потому что двое уволившихся были ценными работниками, полностью соответствовавшими занимаемым ими постам. У нас с ними не было никаких расхождений во взглядах на политику правительства, проблемы возникли в связи с деятельностью ИНК. Я не буду здесь останавливаться на этом вопросе,– вскоре вы, вероятно, прочтете сообщения в прессе, разъясняющие создавшееся положение. К правительству они имеют лишь косвенное отношение и будут посвящены главным образом будущему партии Конгресс. Это касается не только членов партии, но и каждого индийца, ибо Конгресс играл до сих пор большую роль в жизни страны.
25.В понедельник 6августа откроется очередное заседание парламента, последнее перед выборами. Оно должно рассмотреть много проблем; некоторые из них очень важны и должны быть разрешены в ходе заседания. Не исключено, что оно продлится месяца два.
Ваш
Джавахарлал Неру
Поскольку через неделю после написания этого письма Неру вышел из состава Рабочего комитета Конгресса и Центральной избирательной комиссии, Махеш Капур понимал, почему оно наводило Шарму на мысль, что это лишь первый шаг премьер-министра к полному разрыву с партией. Фраза «Конгресс играл до сих пор большую роль в жизни страны» звучала до зловещего вяло.
Шарма снял шапочку и посмотрел на Махеша Капура. Не дождавшись от него никакого комментария, он сказал:
–Члены Конгресса из Уттар-Прадеш собираются уговорить Неру отозвать его заявления или, по крайней мере, убедить Неру и Тандона прийти к какому-либо компромиссу. Я сам готов поехать в Дели и хочу взять вас с собой.
–Сожалею, Шармаджи,– ответил Махеш Капур с ноткой раздражения в голосе. Шарма был известным миротворцем, но он мог бы понять, что бесполезно уговаривать Капура, ныне перешедшего в оппозицию, совершить столь нелогичный поступок.– Сочувствую, но не могу вам помочь. Пандитджи уважает вас и прислушается к вашим словам. Я же, подобно Кидваю, Крипалани и прочим политикам, покинувшим Конгресс, надеюсь, что Неру присоединится к нам. Вы заметили, что мы во многом идеалисты. Возможно, наступило время, когда политика должна опираться на убеждения и идеалы, а не на умение манипулировать партийной машиной.
Шарма едва заметно кивал. Из дома вышел прислужник с каким-то сообщением, но главный министр жестом прогнал его. С минуту он сидел, задумчиво подперев подбородок руками, затем заговорил в своей чуть гнусавой манере, действовавшей на слушателей чрезвычайно убедительно:
–Махешджи, вы, должно быть, гадаете, какие мотивы мной движут, и, возможно, даже удивляетесь логике моих рассуждений. Наверное, я не объяснил толком свое понимание ситуации. Я изложу вам несколько вариантов того, чего можно ожидать. Первый: предположим, Неру выходит из Конгресса. Предположим также, что я не хочу вступать с ним в борьбу на предстоящих выборах – отчасти из уважения к нему, отчасти, возможно, потому, что боюсь проиграть и, как человек немолодой, слишком забочусь о своем самоуважении. Как бы то ни было, я тоже покидаю Конгресс. Или, может быть, остаюсь членом Конгресса, но увольняюсь с поста главного министра и отстраняюсь от активного участия в политике штата и работе правительства. Кто станет новым главным министром? Если бывший министр по налогам и сборам не вернется в ряды партии и не уговорит своих друзей сделать то же самое, то при нынешнем раскладе остается только один претендент.
–Нельзя допустить, чтобы Агарвал стал главным министром,– резко бросил Махеш Капур, не скрывая, как он возмущен и шокирован.– Нельзя отдавать штат в его распоряжение.
Шарма окинул взглядом участок. На одну из грядок с редиской забрела корова, но он не обратил на нее внимания.
–Я всего лишь теоретизирую,– сказал он.– Вот вам другой вариант. Я еду в Дели, пытаюсь уговорить Неру не уходить. Он, со своей стороны, тоже будет пытаться, как обычно, меня переубедить. Он хочет, чтобы я вошел в центральный Кабинет министров, чьи ряды после нескольких увольнений существенно поредели. Мы с вами хорошо знаем Джавахарлала, знаем, каким он может быть убедительным. Он скажет, что благополучие всей Индии и, стало быть, работа правительства важнее партии Конгресс. Он хочет, чтобы Кабинет министров Индии состоял из людей компетентных, зарекомендовавших себя. Я всего лишь повторяю благожелательные слова, которые он не раз говорил мне. До сих пор мне удавалось под тем или иным предлогом оставаться в Брахмпуре. Люди приписывают это моей амбициозности: я, мол, предпочитаю быть королем в Брахмпуре, нежели одним из баронов в Дели. Возможно, они и правы. Но на этот раз Джавахарлал скажет мне: «Ты просишь меня ради блага страны пойти против собственного желания, а сам не хочешь поступить так же». И мне нечего будет ему возразить. Придется переезжать в Дели и становиться членом Кабинета министров, а главным министром Пурва-Прадеш будет Агарвал.
Помолчав, Махеш Капур заметил:
–Если такое… Если это случится, то он продержится на этом посту всего несколько месяцев. Люди прокатят его на выборах.
–Я думаю, вы недооцениваете министра внутренних дел,– сказал Шарма, улыбнувшись.– Но давайте оставим этого страшилу и посмотрим на дело шире, подумаем о стране. Хотим ли мы, чтобы разразилась свара, если Неру покинет Конгресс? Вы же помните, как это было отвратительно, когда после избрания Тандона в Конгрессе начались склоки. Я кстати, тогда тоже голосовал за него, а не за Крипалани. И вы можете вообразить, какая отвратительная драка будет во время всеобщих выборов, если Неру будет бороться с Конгрессом. Кого людям предпочесть? Представьте, какие мучительные сомнения будут раздирать их сердца. Конгресс ведь все-таки партия Ганди, партия нашей независимости.
Махеш Капур воздержался от замечания, что Конгресс был вместе с тем партией непотизма, коррупции, неэффективности и самодовольства и что сам Ганди хотел распустить его после завоевания независимости.
–Если схватка неизбежна,– сказал он,– пусть она произойдет во время выборов. Будет гораздо хуже, если Конгресс использует имя Неру для завоевания голосов, а потом выступит против него, поскольку большинство депутатов Законодательного собрания и членов парламента в партии занимают правые позиции. Чем скорее схватка завяжется и завершится, тем лучше. Конечно, мы с вами должны сражаться на одной стороне. Как мне хотелось бы, Шармаджи, убедить вас вступить в нашу новую партию и затем убедить вас убедить Неру последовать вашему примеру.
Главный министр улыбнулся, решив обратить это замечание в шутку. Взяв второе из лежавших перед ним писем, он сказал:
–А вот это письмо не является одним из регулярных посланий Пандитджи главным министрам, оно отражает чрезвычайную ситуацию и считается секретным документом. Написано оно через два дня после того, как Неру подал Тандону заявление об отставке. Прочтите его, и вы поймете, почему меня беспокоит перспектива каких-либо разногласий в стране в настоящий момент.– Передав письмо Махешу Капуру, он добавил:– Я еще не показывал это письмо никому, даже в моем кабинете, но пригласил к себе Агарвала для того, чтобы он ознакомился с ним, так как оно касается его как министра внутренних дел. Ну, и, естественно, мы обсудим письмо с главным секретарем штата. Однако нежелательно, чтобы содержание его стало известно широкой публике.
