Его мать подняла руку, останавливая его. Она была не столько оскорблена за Кришну, сколько обеспокоена богохульством сына.
–В тебе говорит гордыня,– произнесла она, озабоченно глядя на Прана.– Надо смиряться перед богом.
–С таким же успехом я мог бы смириться перед каким-нибудь камнем или, скажем… картофелиной,– огрызнулся Пран.
Госпожа Махеш Капур задумалась над его словами. Некоторое время был слышен только плеск воды под веслами лодочника. Затем она спросила его с мягким упреком:
–Ты совсем не веришь в бога?
–Нет.
Его мать помолчала.
–Но когда мы умираем…– начала она и опять умолкла.
–Даже если бы всем, кого я люблю, грозила смерть, я все равно не поверил бы,– кинул Пран запальчиво, хотя ничто такую реакцию не провоцировало.
–Я верю в бога,– неожиданно заявил Бхаскар.– Особенно в Раму, Ситу, Лакшмана, Бхарату и Шатругхну
[122].– Мальчик еще не различал богов и героев, чьи образы крутились у него в мозгу; в «Рамлиле», которую должны были разыграть в этом году, он надеялся сыграть роль одной из пяти сваруп
[123] или по крайней мере присоединиться к армии обезьян, повоевать и повеселиться.– Что это?– прервал он вдруг сам себя, указывая на воду.
Широкая серо-черная спина какого-то существа гораздо крупнее любой рыбы появилась на миг на поверхности Ганга и ушла обратно в глубину.
–Что «это»?– спросил Пран.
–Вон там,– показал Бхаскар; но спина исчезла.
–Я ничего не вижу.
–Но это было там, было, я видел,– настаивал мальчик.– Черное, блестящее, с длинным лицом.
Как будто он произнес какое-то волшебное слово, справа от лодки, повинуясь ему, из глубины вдруг вынырнули три речных дельфина и принялись кувыркаться в воде. Бхаскар завопил от восторга.
–Да, на этом отрезке реки есть дельфины,– сказал лодочник с брахмпурским акцентом.– Они не часто появляются, но они тут есть. Это вот как раз они. Их не ловят, рыбаки защищают их и убивают крокодилов на этом отрезке. Поэтому здесь, до вон того поворота за Барсат-Махалом, нет крокодилов. Вам повезло, что вы их увидели. Учтите это, когда мы приедем.
Госпожа Капур улыбнулась и подала ему монету. Она вспомнила, как в тот год, когда они с ее мужем, министром, жили в Дели, она отправилась в небольшое паломничество, посвященное Кришне. Путешествуя на лодке по Ямуне недалеко от храма в Гокуле, она зачарованно наблюдала вместе с другими паломниками за большими черными черепахами, лениво плававшими в воде вокруг них. Они, как и дельфины, представлялись ей добрыми существами, невинными и освященными. Кришна явился на землю для того, чтобы защитить невинных людей и зверей, излечить недуги этого мира и утвердить справедливость. Его подвиги на поле боя были отражены в «Бхагавадгите». И поэтому пренебрежительное отношение Прана к нему задевало и огорчало ее. Как будто богов можно судить по людским меркам, вместо того чтобы доверять им и поклоняться. Что происходит с молодым поколением, спрашивала себя госпожа Махеш Капур, если из троих ее детей только Вина верила в то, чему поклонялись их предки вот уже сотни и даже тысячи лет?
14.13
Как-то утром за несколько недель до Джанамаштами пандит Джавахарлал Неру, работая над разложенными перед ним документами, вспомнил, как в юности он, несмотря на уговоры и упреки матери, дожидался полуночи – часа, когда Кришна родился в тюремной камере,– и только тогда засыпал. Теперь же он, естественно, редко ложился спать раньше полуночи.
Сон! Это было одно из его любимых слов. Заключенный в тюрьму Альморы, он беспокоился о своей жене Камале и переживал из-за своей беспомощности, но тем не менее отлично засыпал в горном воздухе. Просыпаясь, он часто думал, какая это прекрасная и таинственная вещь – сон, и ему было жаль выходить из этого состояния. Может быть, лучше вообще не просыпаться? Бодрствуя у постели тяжелобольного отца, он принял его смерть за глубокий сон.
Сейчас, сидя за письменным столом и подперев подбородок рукой, он кинул взгляд на фотографию жены, а затем продолжил диктовать письма. Тысячи писем каждый день, сменяющие друг друга стенографисты, постоянная работа в парламенте, в южном блоке правительственных зданий и в своем кабинете дома,– всему этому не было конца. Он взял за правило не ложиться спать, пока не рассмотрит все накопившиеся бумаги и не ответит на все письма. Но он не мог отделаться от ощущения, будто все, что он пишет, лишено завершенности. Он слишком хорошо разбирался в себе самом, чтобы не сознавать: при всей своей скрупулезности он не решается вплотную заняться явлениями человеческой психики – неуловимыми и неупорядоченными, трагичными и противоречивыми – вроде тех проблем, с которыми он столкнулся в собственной партии. Когда загружен делами, легче избегать решений.
Он всегда был загружен делами, кроме периодов очередной отсидки в тюрьме. Хотя нет, именно в многочисленных тюрьмах, в которых Неру побывал, он особенно много читал и писал. Там были написаны три его книги. Но там же он обращал внимание на то, чего на свободе за отсутствием свободного времени не замечал: постепенно покрывающиеся листвой голые верхушки деревьев над высокими стенами тюрьмы в Алипуре, ласточек, свивавших гнезда в огромном зарешеченном сарае, где он был заперт в Альморе, перспективу зеленеющих полей, открывавшуюся перед ним на секунду-другую, когда тюремщики отпирали дверь его камеры в Дехрадуне.
Он встал из-за стола и подошел к окну, из которого был виден весь сад поместья Тин-Мурти-Хаус. Во времена Британского Раджа это была резиденция местного главнокомандующего, а теперь здесь обитал он, премьер-министр Неру. После муссонных дождей сад благоухал свежей зеленью. Маленький мальчик лет четырех-пяти прыгал под манговым деревом, пытаясь сорвать что-то с ветки. Но ведь сезон манго уже прошел?
Он опять вспомнил Камалу. Ему часто казалось, что его тюремное заключение тяжелее сказывалось на ней, чем на нем самом. Родители поженили их совсем юными, а он заставил себя уделять ей больше внимания лишь после того, как ее болезнь стала неизлечимой. Он посвятил ей свою автобиографию – но она об этом уже не могла узнать. И только увидев, что теряет ее, он осознал, как сильно ее любит. Он писал с отчаянием: «Неужели она оставит меня сейчас, когда она так нужна мне? Мы же только недавно начали понимать друг друга по-настоящему, и, собственно говоря, наша совместная жизнь началась только сейчас. Мы стали необходимой поддержкой друг другу, нам предстояло столько сделать вместе».
Все это было очень давно. А если он порой подолгу отсутствовал – в гостях за королевский счет, например,– или приходилось чем-то жертвовать и возникали обиды, то их причины, по крайней мере, были конкретны и ясны. А теперь во всем полная неопределенность. Старые товарищи превратились в политических противников. То, за что он боролся, извратили, и не исключено, что он сам был виноват в этом, не приняв своевременных мер. Его сторонники покидали партию Конгресс, и в ней теперь верховодили консерваторы, многим из которых Индия виделась исключительно индусским государством, где все остальные должны были приспосабливаться к этому или пенять на самих себя.
