14.17
Наваб-сахиб провел час перед ланчем в библиотеке – громадной сводчатой комнате, пропитанной пылью и освещавшейся потолочным плафоном из зеленого стекла. Он работал над изданием сборника стихов Маста
[125], разложив перед собой имевшиеся в его библиотеке документы и рукописи. Состояние помещения и того, что хранилось в ней, удручало хозяина, и он собирался в конце своего пребывания в Байтаре перевезти все материалы по Масту и некоторые другие раритеты в свою брахмпурскую библиотеку. Ему не хватало средств на содержание библиотеки форта, так что слой пыли, поголовье чешуйниц и общий беспорядок возрастали с каждым месяцем.
Он раздумывал об этом, ожидая своего друга в большой мрачной столовой с темными портретами королевы Виктории, короля ЭдуардаVII и предков наваба.
–После ланча мы пойдем в библиотеку,– сказал он появившемуся Махешу Капуру.
–Хорошо. Но после того, как я был там в последний раз, одна из ваших книг пришла в негодность.
–Не знаю даже, что хуже,– задумчиво проговорил наваб-сахиб,– приступы шизофрении у раджи из Марха или нашествие чешуйниц.
–Берегите свои книги,– сказал Махеш Капур.– Это одна из лучших частных библиотек в стране. Будет очень грустно, если книги пропадут.
–Ну да, можно, наверное, сказать, что это национальное достояние,– согласился наваб-сахиб, слабо улыбнувшись.
–Конечно,– подтвердил Махеш Капур.
–Но вряд ли национальный кошелек поможет сохранить ее.
–Да, вряд ли.
–Благодаря грабителям вроде вас я теперь уж точно не справлюсь с этим.
–То-то я гадал, почему вы завели разговор о библиотеке,– рассмеялся Махеш Капур.– Но даже если вы возбудите это дело в Верховном суде и проиграете его, все равно вы будете в тысячу раз богаче меня. А мне, между прочим, приходится зарабатывать на жизнь, в отличие от вас. Вы же не работаете, а просто украшаете поместье.
Наваб-сахиб плеснул себе бирьяни.
–А что толку от вас, политиков?– парировал он.– Одни неприятности.
–Ну, иногда мы мешаем другим создавать неприятности.
Не было нужды объяснять, что он имел в виду. В свое время, когда Махеш Капур еще был в Конгрессе, ему удалось с помощью премьер-министра уговорить министра реабилитации выдать навабу Байтара и бегум Абиде Хан документ, удостоверявший сохранение за ними их собственности в Брахмпуре. Этот документ отменял постановление распорядителя имущества эвакуированных, принятое на том основании, что муж бегум Абиды Хан покинул страну. И это был лишь один из аналогичных случаев, когда потребовалось вмешательство на правительственном уровне.
–Интересно,– продолжил бывший министр по налогам и сборам,– на чем вы будете экономить, когда ваш доход урежут вдвое? Надеюсь, ваша библиотека от этого не пострадает.
–Знаете, Капур-сахиб,– нахмурился наваб,– меня волнует не столько судьба моего дома, сколько людей, которые зависят от меня. Кроме того, жители Байтара ждут, что я буду устраивать большие празднества в соответствующие дни, особенно в день Мухаррама. Надо как-то соответствовать их ожиданиям. Ну и прочие затраты: больница, памятники, конюшни, музыканты вроде устада Маджида Хана, которых я должен приглашать раза два в год, зависящие от меня поэты, разнообразные пожертвования, пенсии и одному Богу – не считая моего мунши – известно что еще. Хорошо еще, что мне не приходится много тратить на сыновей,– они получили образование и приобрели профессию, а не прожигают жизнь, как сыновья некоторых других в моем положении.
Он внезапно оборвал себя, подумав о Мане и Саиде-бай, и почти без паузы продолжил:
–Но скажите, вы-то что собираетесь делать?
–Я?
–Почему бы вам не взять в качестве избирательного округа Байтар?
–После того, что вы из-за меня потеряли, вы предлагаете мне баллотироваться отсюда?
–Нет, правда, Капур-сахиб, я говорю серьезно.
–Забавно, что мой внук говорит то же самое.
–Сын Вины?
–Да. Он высчитал, что это место – самое благоприятное для меня среди сельских округов.
Наваб-сахиб улыбнулся и посмотрел на портрет своего прадеда. Слова Капура заставили его подумать о собственных внуках, Хасане и Аббасе, названных в честь братьев Хусейна, святого мученика, в память о котором устраивают Мухаррам. Подумал он и о дочери Зейнаб, вышедшей замуж так неудачно, а также, с мимолетным сожалением, о своей жене, похороненной на кладбище совсем рядом с фортом.
–Но вы-то почему считаете, что мне надо это сделать?
Слуга принес навабу фрукты, в том числе шарифу
[126], чей короткий сезон только что начался. Наваб-сахиб сначала отказался, но затем передумал и, пощупав несколько плодов шарифы, выбрал один. Он разрезал шишковатый плод на две половины и стал вычерпывать ложкой вкусную мякоть, возвращая черные семечки ложкой на тарелку. Махеш Капур занялся второй половиной. Минуты две царило молчание.
–Обстановка здесь вот какая, Капур-сахиб,– произнес наваб-сахиб задумчиво, складывая две опустошенные половинки фрукта вместе и разводя их в стороны.– Здешнее население делится примерно поровну на мусульман и индусов. Именно в таком месте индусским коммуналистам
[127] легче всего вызвать взрыв агрессии против мусульман – что они уже и начали делать. Каждый день находятся все новые поводы для разобщения двух народов. То это какая-нибудь идиотская выдумка в Пакистане насчет мнимой угрозы Кашмиру или заговора с целью повернуть вспять воды реки Сатледж, выкрасть шейха Абдуллу
[128] или обложить налогом индусов, то какой-нибудь перл отечественного происхождения вроде пререканий насчет мечети в Айодхье, которые вспыхнули неожиданно после нескольких десятилетий ее спокойного существования, и нашей брахмпурской версии, которая не так уж отличается от других. Через несколько дней наступает Бакр-Ид. Кто-нибудь непременно зарежет корову вместо козла, и вот вам еще один повод к раздорам. А хуже всего то, что Мухаррам и Дуссера в этом году совпадают.
Махеш Капур кивнул, и наваб-сахиб продолжил:
–Ранее этот дом был одним из опорных пунктов Мусульманской лиги. Я никогда не разделял взглядов отца или брата в этом вопросе, но люди ведь стригут всех под одну гребенку. Для таких, как Агарвал, само название Байтар все равно что красная тряпка для быка – или в данном случае зеленая. На следующей неделе он попытается провести свой законопроект о хинди через Законодательное собрание, и тогда урду, мой родной язык, язык Маста и большинства мусульман в нашей провинции, потеряет почти всякое значение. Кто защитит нас и нашу культуру? Только люди вроде вас, у которых есть друзья среди мусульман, которые хорошо знают нас и судят о нас по опыту, а не исходя из предубеждений.
