–Я слышал, что он участвует в социалистическом кружке, организованном среди студентов,– сказал он.– Но это наверняка не мешает его занятиям.– Ман не стал пересказывать то, что сообщила ему о Рашиде Саида-бай.
Он заметил, что только Медведь проявлял подлинный интерес к жизни Рашида. Уже после того, как разговор перешел на другие темы, он сказал:
–Рашид слишком серьезно ко всему подходит. Если он не научится смеяться, то поседеет, не достигнув и тридцати лет.
Ман чувствовал, что присутствующие избегают слишком распространяться о Рашиде, но не понимал почему, так как никто, включая самого Рашида, не объяснил ему, в чем он провинился. Когда Рашид прочитал ему письмо Саиды-бай, Мана охватило такое беспокойство, что он почти сразу же отправился в город. По-видимому, собственные тревоги помешали ему разобраться в напряженной атмосфере, царившей в семье друга.
14.25
Нетаджи планировал устроить на следующий день званый обед, пригласив нужных людей, пользующихся влиянием в подокруге: полицейских чинов, сотрудников администрации и тому подобных – и угостить их мясом козла, которое приобрел с этой целью. Он попросил было Камара привезти директора школы из Салимпура, но Камар отказался наотрез и с презрением отозвался о столь откровенном стремлении Нетаджи снискать расположение сильных мира сего. И еще долго после этого он старался так или иначе уколоть Нетаджи. В Мане он, напротив, видел нового друга и, обратившись к нему, заметил:
–Полагаю, когда ваш отец был здесь, он не мог отделаться от нашего Нетаджи.
–Хм…– произнес Ман, сдерживая улыбку,– они вместе с Бабóй были очень гостеприимны и провели отца по всей Дебарии.
–Ну да, мне что-то такое и представлялось,– сказал Камар.– Он был у меня в Салимпуре и пил чай, когда ко мне зашел один из друзей и сообщил, что сам великий Махеш Капур приехал в родную деревню Нетаджи. Нетаджи тут же распростился со мной. Он знает, у кого чай слаще, и летит туда, как муха на выплюнутую жвачку Бабы́.
Нетаджи, еще не потерявший надежду заполучить в гости директора школы, притворился, что он выше того, чтобы обижаться даже на столь откровенные колкости, и не проявил открытого возмущения. Камар был разочарован.
Вскоре после позднего ланча Ман нанял рикшу, чтобы доехать до салимпурского железнодорожного вокзала и вернуться поездом в Байтар. Он хотел добраться туда раньше, чем Фироз уедет в Брахмпур. Хотя профессия Фироза позволяла ему свободнее распоряжался своим временем, чем Имтиазу, его могла задержать в Брахмпуре деловая встреча или могли вызвать из дома на какое-нибудь совещание.
Рикша провез Мана мимо молодой привлекательной женщины с окрашенными хной ногами, которая напевала песенку. Ман оглянулся на ее открытое лицо и успел разобрать несколько строк песни:
Сходи на ярмарку… Но, муж, условим договор —
там киновари мне купи подкрашивать пробор;
браслеты, сладости и чай, шелка чужой страны;
сандалий «пражских» пары три для ножек цвета хны.
Женщина бросила на Мана взгляд одновременно задорный и сердитый из-за того, что Ман так бесцеремонно разглядывал ее. Воспоминание об этом взгляде поддерживало хорошее настроение Мана до самого Салимпура.
14.26
Предпринятый Неру маневр в Конгрессе не принес ему тех результатов, на какие он рассчитывал.
Из-за массового сопротивления в парламенте – сопротивления, к которому примкнули даже члены его собственной партии,– Неру пришлось отказаться от попыток провести законопроект об Индуистском кодексе. Этот законопроект, над которым премьер-министр вместе с министром юстиции Амбедкаром
[136] работал годами, имел целью рационализировать законы заключения и расторжения браков, наследования и опекунства и сделать их более справедливыми, особенно для женщин.
Не менее воинственно были настроены ортодоксальные индусские политики в Законодательном собрании Брахмпура. Л.Н.Агарвал выдвинул законопроект, по которому с начала следующего года хинди должен был стать единственным официальным языком штата. Мусульманские законодатели один за другим пытались отстоять статус урду, обращаясь и к Агарвалу, и к главному министру, и к парламенту. Махеш Капур, вернувшийся в город, не принимал активного участия в дебатах, но его бывший парламентский секретарь Абдус Салям раза два брал слово.
Бегум Абида Хан, разумеется, блистала красноречием.
Бегум Абида Хан. Достопочтенный министр не нашел ничего лучшего, чем призывать имя Гандиджи, подчеркивая важность хинди. Я ничего не имею против хинди, но почему министр не хочет утвердить статус урду, второго по значению языка нашей провинции, родного языка мусульман? Неужели достопочтенный министр воображает, что Отец нации, который был готов отдать свою жизнь за то, чтобы поддержать меньшинства, одобрил бы подобный законопроект, обрекающий нашу культуру и всю нашу нацию на медленное умирание? Внезапный переход на обязательное использование деванагари, алфавита хинди, уже закрыл мусульманам доступ к государственной службе. Они не могут соперничать с теми, чей родной язык хинди. Это привело к жесточайшему экономическому кризису среди мусульман, которым надо зарабатывать на жизнь. А тут еще и правительство штата со своим языковым законопроектом. И опираться при этом на имя Гандиджи просто грешно. Я взываю к остаткам вашей человечности, хотя вы преследовали нас и сживали нас со света: не умножайте наших горестей.
Достопочтенный министр внутренних дел (шри Л.Н.Агарвал). Я не стану отвечать на последнюю фразу достопочтенного законодателя – в чем, я уверен, собрание меня поддержит,– а просто поблагодарю ее за ее пламенный призыв. Если бы ее совет был к тому же продуманным, имелись бы основания принять его. Но дело просто-напросто в том, что удвоение всей правительственной документации на двух языках с разными шрифтами – занятие совершенно непрактичное и тормозящее работу.
Бегум Абида Хан. Я не буду заострять внимание палаты на выражениях, употребляемых достопочтенным министром. Он высказывает перед всем миром свое мнение, что мусульмане не имеют никаких прав, а женщины не имеют мозгов. Я хотела бы обратиться к его лучшим помыслам, но на что я могу надеяться? Именно он был инициатором политики удушения урду, что привело к исчезновению многих публикаций на этом языке. Почему он так враждебно настроен против урду? Почему два братских языка не могут мирно сосуществовать? Старший брат должен защищать младшего, а не заставлять его страдать.
Достопочтенный министр внутренних дел (шри Л.Н.Агарвал). Сегодня вы говорите о двух языках, а завтра потребуете, чтобы мы признали существование двух наций.
Шри Джайнендра Чандла (Социалистическая партия). Меня огорчает тот оборот, который приняла дискуссия о языке у достопочтенного министра. Бегум Абида Хан, в чьем патриотизме никто не сомневается, говорила лишь о выживании урду, а достопочтенный министр обращает это в теорию двух наций. Меня тоже не удовлетворяет состояние хинди. Вся работа в учреждениях по-прежнему оформляется на английском языке, несмотря на многочисленные постановления об изменении этого и новые правила. Нам нужно избавляться от засилья английского языка, а не сталкивать два наших.
