–Если бы ты знал, каким чужаком я чувствовал себя вчера у нее дома! Нет, я хочу осмотреть тазии. Почти все они уже прибыли. Каждый год попадается что-нибудь удивительное. В прошлом году одна из них была двухъярусной, в виде павлина с женской головой и половинкой купола над ним, показывавшей, что это все-таки макет гробницы. Это уже пахнет индуизмом.
–Ну хорошо, если я осмотрю тазии вместе с тобой, ты пойдешь со мной к ларьку?
–Ладно, пойду.
Осмотр тазий быстро надоел Ману, хотя среди них встречались действительно уникальные. Все вокруг горячо спорили о том, какая из тазий самая элегантная, самая искусная, самая дорогая.
–Вот эту я узнаю,– улыбнулся Ман. Он видел ее в имамбаре Байтар-Хауса.
–Думаю, мы будем использовать ее еще лет пятьдесят,– заметил Фироз.– Вряд ли нам будет по карману еще раз создать что-нибудь подобное.
–Ну а теперь ты должен выполнить свою часть договора.
–Ладно.
Они подошли к ларьку, торговавшему шербетом.
–Из этих стаканов нельзя пить,– бросил Фироз.– Процедура беседы с продавщицей слишком негигиенична.
Но Ман уже пробился сквозь толпу к стойке и протянул руку за стаканом. Женщина в черном подала ему стакан, но в последний момент, когда она увидела, кто перед ней, рука ее дрогнула, и часть шербета пролилась мимо. Она резко втянула воздух и произнесла низким, знакомым Ману голосом:
–Прошу прощения, господин. Разрешите, я налью вам другой стакан.
–Нет-нет, пожалуйста, не беспокойтесь, госпожа,– запротестовал Ман.– Того, что осталось, вполне хватит, чтобы утолить мою жажду, какой бы сильной она ни была.
Услыхав его голос, женщина в коричневой бурке повернулась к нему и переглянулась со своей хозяйкой. Ман усмехнулся, видя их растерянность.
Биббо, возможно, ожидала его появления, но Саида-бай была явно удивлена и рассержена. Как Ман и предполагал, она считала, что ему тут не место. Он не мог претендовать на то, что поклоняется шиитским мученикам. Его усмешка еще больше разозлила ее. Легкомысленное замечание Мана никак не соответствовало, по ее мнению, мучениям героев Кербелы, испытывавших страшную жажду, когда их палатки горели позади них, а от реки они были отрезаны. Не пытаясь больше изменить голос и скрыть свое негодование, она сказала Ману:
–У меня кончаются запасы. В полумиле отсюда есть другой ларек, где шербет раздает очень набожная женщина. Шербет у нее слаще, а толпа там не такая большая. Я советую вам пойти туда, когда вы допьете этот стакан.
Прежде чем Ман успел придумать какой-нибудь умиротворяющий ответ, она отвернулась от него к другим жаждущим.
–Ну что?– спросил Фироз.
–Она рассердилась,– ответил Ман, почесав в затылке.
–Ну, не расстраивайся, тебе это не идет. Давай посмотрим, чем еще на этом рынке можно поживиться.
–Нет, не могу,– сказал Ман, посмотрев на часы.– Я должен присутствовать на представлении Бхарат-Милап или навсегда упаду в глазах племянника. Может, пойдем вместе? Это впечатляющее зрелище. Улицы заполнены людьми, которые смеются, плачут и закидывают цветами процессию. Слева появляется Рама со своей компанией, справа Бхарат со своими. В середине братья обнимаются – прямо перед воротами Айодхьи.
–Думаю, там и без меня хватит поклонников,– ответил Фироз.– А где это происходит?
–В этом году Айодхья находится в Мисри-Манди, совсем близко от дома Вины. Отсюда всего десять минут ходьбы. Твой приход будет для Вины приятным сюрпризом.
–Ну да, такого же сюрприза ты ожидал от Саиды-бай,– рассмеялся Фироз.
Они направились рука об руку в Мисри-Манди.
15.10
Празднование Бхарат-Милап началось в назначенное время. Поскольку Бхарату нужно было только выйти из ворот города, чтобы встретить брата, он ждал сигнала от пандита, но Рам должен был проделать долгий путь до Айодхьи, куда он с триумфом возвращался после многих лет изгнания, так что его процессия стартовала, как только стемнело, от храма, расположенного на расстоянии в добрых полмили от намеченного места встречи братьев.
По углам помоста были установлены бамбуковые шесты, с которых свисали гирлянды цветов. Почти все окрестные жители помогали в устройстве сцены, давая советы и принося охапки ноготков. К ноготкам проявляли интерес коровы, но армия обезьян прогоняла их. Обычно никто против коров не возражал, им позволялось бродить где вздумается, и бедные животные, наверное, удивлялись, почему так изменилось отношение к ним.
Это был день чистой радости и праздника. Не только Рама и Лакшман воссоединялись со своими братьями Бхаратом и Шатургхной, но и сам Бог возвращался к ним, чтобы править и восстановить справедливость как в Айодхье, так и во всем мире.
Процессия двинулась по узким улочкам Мисри-Манди под барабанный бой, завывание шахнаев и шумные звуки оркестра популярной музыки. Впереди несли прожектора производства «Джавахарлал лайт хаус»– той же фирмы, которая монтировала накануне красные глаза демонов. Блестящие колбы были, казалось, покрыты кисеей и излучали интенсивный белый свет.
Махеш Капур заслонил глаза рукой от света. Он присутствовал на празднестве, во-первых, по желанию жены, а во-вторых, потому что все чаще подумывал в последнее время, не вернуться ли ему в партию Конгресс и не восстановить ли на всякий случай контакт с жителями его прежнего избирательного округа.
–Этот свет слишком яркий, прямо ослепляет,– пожаловался он.– Кедарнат, сделал бы ты что-нибудь с этим. Ты же вроде один из организаторов.
–Сейчас они пройдут, баоджи, а дальше будет лучше,– ответил его зять, который знал, что после того, как процессия двинулась, он уже ничего не может изменить.
Госпожа Капур зажала уши ладонями, но улыбалась. От грохота духового оркестра, казалось, лопнут перепонки. Протрубив несколько популярных песен из кинофильмов, он переключился на религиозные мелодии. Оркестранты выглядели очень эффектно в дешевых красных брюках с белой окантовкой и синих мундирах с позолоченными хлопчатобумажными галунами. Их трубы, рожки и прочие инструменты были все до одного расстроены.
Но основными нарушителями тишины были плоские барабаны. Барабанщики заранее осторожно обжигали их на трех маленьких кострах около храма, чтобы они звучали пронзительней, с треском. Музыканты наяривали как сумасшедшие, выбивая с невероятной скоростью оглушительные дроби. Заметив в толпе кого-нибудь из организаторов «Рамлилы», они угрожающе надвигались на него, выпячивая таз с прицепленным к поясу барабаном и двигая его взад и вперед, и вынуждали человека откупиться монетами, а то и бумажками. Это были золотые дни для барабанщиков: они пользовались спросом как у тех, кто праздновал Дуссеру, так и у отмечавших Мухаррам.
–Откуда они?– спросил Махеш Капур.
–Что?– Кедарнат не расслышал вопроса.
–Я спросил, откуда они.
–Ничего не слышу из-за этих чертовых барабанщиков.
