Это варварское вторжение бешеных плакальщиков, испортившее радость по поводу возвращения шри Рамачандраджи домой, к братьям и своему народу, невозможно было терпеть спокойно. Обезьяны, весело прыгавшие вокруг, стали сердито бросать в тазию цветы и с угрожающими криками окружили незваных гостей, пытавшихся пересечь улицу перед Рамой, Ситой и Лакшманом.
Актер, исполнявший роль Рамы, шагнул к ним, желая остановить и успокоить.
Навстречу ему метнулась цепь, он зашатался и опустился, кривясь от боли, на ступеньки ближайшего магазина. На его темно-синей коже выступило и стало расплываться красное пятно.
Толпа взорвалась. На их глазах ранили не столько молодого актера, сколько самого бога. То, что не удалось Раване, осуществили эти кровожадные мусульмане.
Разъяренный видом раненого Рамы, инженер по фейерверкам выхватил бамбуковую латхи у одного из организаторов шествия и кинулся в атаку на процессию с тазией, а за ним устремились и другие. В считаные секунды ажурное изделие из стекла, слюды и бумаги, потребовавшее нескольких недель терпеливого труда, было разбито и лежало на земле в обломках, которые тут же были подожжены петардами, а обезумевшая толпа растоптала обугленные остатки. Защитники тазии в ужасе от этого кощунства кинулись с ножами и цепями на кафиров, возникших, словно обезьяны, в канун великого мученичества и осквернивших священную гробницу. При виде раздавленной и обугленной тазии носильщики ее рассвирепели.
И теми и другими овладела безумная страсть к убийству; особственных возможных мучениях и смерти никто не думал. Единственное желание было – защитить самое дорогое, что они имели, уничтожить возникшее перед ними зло. Одни сражались в воображении вместе с героями Кербелы, другие, как в Рама-Раджью, хотели очистить мир от жестоких варваров, убивающих коров и оскорбляющих Бога.
–Смерть пакистанским выродкам!
–Йа Хасан! Йа Хусейн!– Это звучало уже как боевой клич.
С криками боли и ужаса стали вскоре смешиваться лозунги времен Раздела: «Аллаху Акбар» и «Хар хар Махадева». Из ближайших домов притащили ножи, копья, топоры и дубинки, и мусульмане с индусами стали рубить друг друга по рукам и ногам, лицам и глазам, по горлу и по животу. Одного из двух полицейских ранили в спину, другой спасся бегством. Но район был индусский, и после нескольких страшных минут взаимного истребления мусульмане бежали в узкие и незнакомые им боковые переулки. Некоторых из них догнали и убили, другие скрылись в той стороне, откуда пришли, третьи отправились кружным путем до имамбары, ориентируясь на ее подсвеченный шпиль. Имамбара представлялась им святилищем, где они зайдут защиту у людей одной с ними веры, которые поймут чувства страха, горя и ненависти, пережитые ими при виде гибели друзей и родных, и вдохновятся на ответные действия.
Вскоре толпы мусульман по всему Брахмпуру стали убивать попавшихся им на глаза индусов и поджигать их дома. А в Мисри-Манди у стены храма лежали трупы трех барабанщиков-мусульман, нанятых индусами на время Бхарат-Милапа. Они даже не были шиитами, и судьба тазии волновала их не больше, чем божественная сущность Рамы. Их барабаны были смяты в лепешку, их головы были отрублены, тела облиты керосином и подожжены – и все это, разумеется, во славу истинного Бога.
15.12
Ман и Фироз неторопливо шли по темной улочке Катра-Маст, направляясь в сторону Мисри-Манди. Неожиданно Ман остановился, услышав впереди совсем не тот шум, которого он ожидал. Эти звуки не могли принадлежать ни процессии с тазией – да и время для таких процессий было слишком позднее,– ни празднеству Бхарат-Милап. Барабанного боя не было слышно; вместо возгласов «Хассан! Хусейн!» или «Джай Сиярам!» раздавались только невнятное угрожающее ворчание толпы и отдельные крики гнева или боли, а также агрессивный клич «Хар хар Махадева», который накануне звучал бы совершенно естественно, а в этот день означал нечто ужасное.
У Мана от страха во рту пересохло, сердце стало бешено колотиться. Он схватил Фироза за плечи и, повернув его на сто восемьдесят градусов, проговорил:
–Беги, Фироз! Беги!
Фироз воззрился на него в полном изумлении и не трогался с места. Между тем крики толпы приближались, она уже возникла в конце улицы. Ман в отчаянии огляделся. Все лавки были заперты, ставни спущены. Боковых переулков поблизости не было.
–Беги скорее обратно, Фироз,– повторил Ман, дрожа.– Здесь негде спрятаться.
–Да в чем дело?– спросил Фироз.– Это что, не процессия?– В глазах Мана он увидел такой ужас, что умолк с открытым ртом.
–Делай, что я говорю!– бросил Ман.– Беги обратно, к имамбаре. Они сначала будут разбираться минуты две со мной, этого хватит.
–Я тебя не брошу,– заявил Фироз.
–Болван, это же индусы! Мне они ничего не сделают – если тебя со мной не будет. Но если это разъяренная толпа, то от них можно ожидать чего угодно. Им и кровь пролить ничего не стоит.
–Не может быть…
–О господи…– простонал Ман.
Толпа была уже рядом, бежать поздно.
Возглавлял толпу молодой парень, как будто вдрызг пьяный. Его курта была разорвана, из раны на груди сочилась кровь; вруках он держал запятнанную кровью палку-латхи. Он устремился к Ману с Фирозом, а за ним в сгущавшихся сумерках виднелись еще человек двадцать-тридцать, вооруженных пиками, ножами и факелами, смоченными в керосине.
–Мусульмане! Смерть им тоже!– послышались крики.
–Мы не мусульмане,– поспешил опередить Фироза Ман. Он старался говорить спокойно, но от страха голос его срывался на фальцет.
–Это мы быстро выясним,– осклабился парень.
У него было худощавое, чисто выбритое лицо – его можно было бы назвать красивым, если бы оно не было искажено ненавистью, яростью и безумием. «Кто он такой?– подумал Ман.– Кто все эти люди?» Ман не видел в полутьме никого из знакомых. Что случилось? Почему мирный Бхарат-Милап вдруг сменился этим бесчинством? И что, в страхе думал он, будет с ним и Фирозом?
И тут неожиданно страх его пропал, в голове прояснилось.
–Нет нужды выяснять что-либо,– сказал он уже уверенным тоном.– Мы сначала испугались – подумали, вы мусульмане. Мы не могли разобрать, что вы кричите.
–Прочти Гаятри-мантру,– с насмешкой велел парень.
Ман тут же произнес несколько строк.
–Ну а теперь хватит,– сказал он.– Ступайте своей дорогой и не приставайте к невинным людям. Джай Сиярам! Хар хар Махадев!– В его голосе невольно прозвучала тень насмешки.
Парень заколебался, но тут кто-то из толпы крикнул:
–А второй мусульманин! Иначе чего бы он так вырядился?
–Точно, точно!
–Содрать с него этот маскарадный костюм!
Фироз задрожал от страха, и это еще больше подстегнуло их.
–Надо проверить, обрезанный он или нет.
–Прикончить этого живодера, убивающего коров! Перерезать гаду горло!
