Боулер нервничал и подбросил мяч необыкновенно высоко. Кабир с улыбкой на лице и ликованием в сердце ударил по мячу изо всех сил и наблюдал, как тот описывает в воздухе прекрасную победную параболу.
Мяч взмывал в воздух все выше и выше, обещая университету осуществление надежд и полное счастье. Студенческая толпа зашумела в предвкушении победы; радостный гул нарастал.
Но тут произошло нечто ужасное. Ман, который застыл, будто в трансе, на самом краю поля и тоже наблюдал, открыв в отчаянии рот, за взлетающим и затем опускающимся красным снарядом, вдруг с удивлением обнаружил, что этот снаряд, едва не сбив его с ног, влетел к нему в руки.
Радостные крики университетских болельщиков разом стихли и сменились единым общим стоном и изумленным восторженным кличем «Старых брахмпурцев». Судья поднял палец вверх, бейлы были сняты. Игроки на поле пожимали друг другу руки и ошеломленно качали головами. Ман на радостях проделал пятикратное сальто перед зрителями.
«Вот кретин!– подумала Лата, глядя на Мана.– Надо будет предложить ему первого апреля тайно бежать».
–Ну как? Ну как?– спрашивал Ман Фироза, неистово тиская его. Затем он кинулся к членам своей команды, которые аплодировали ему как герою дня.
Фироз заметил, что Савита, посмотрев на него, подняла брови. Он тоже поднял брови в ответ, задаваясь вопросом, как она восприняла этот кульминационный момент в целом усыпляющего зрелища.
–Я все-таки не уснула – но была близка к этому,– сказала с улыбкой Савита Прану, который подошел к ней несколько минут спустя.
«Хороший парень – не тушуется в сложных ситуациях и даже при неудаче,– подумал Пран, глядя, как Кабир, оставив товарищей по команде, направляется в их сторону с битой под мышкой.– Жаль, что так кончилось».
–Смехотворный финал,– пробурчал Кабир чуть ли не сквозь зубы, проходя мимо Латы к павильону.
15.20
Период индуистских праздников почти закончился. Но в Брахмпуре оставался еще один, соблюдавшийся здесь неукоснительнее, чем где бы то ни было в Индии,– Картик Пурнима
[176]. В полнолуние месяца картик завершается один из трех особо священных периодов купания. Поскольку Брахмпур расположен на самой священной из рек, многие набожные люди ежедневно в течение месяца совершают омовение и принимают пищу один раз в день; они поклоняются растению тулси и прицепляют к бамбуковым шестам лампочки в маленьких корзинках, чтобы указать душам умерших верный небесный путь. Как говорится в пуранах, «результат, который в течение всего Золотого века
[177] достигался воздержанием, может быть получен омовением в Пяти реках
[178] в месяц картик».
Возможно также, что этот праздник имеет особое значение для Брахмпура благодаря богу, чье имя город носит. Один из комментаторов «Махабхараты», живший в XVIIвеке, пишет: «Праздник Брахмы отмечается всеми осенью, когда злаки начинают расти». В Пушкаре, крупнейшем святилище Брахмы во всей Индии (помимо Гаи и, возможно, Брахмпура), проводится праздник, привлекающий десятки тысяч паломников,– это Картик Пурнима с его верблюжьей ярмаркой. Поклоняющиеся Брахме наносят на его изображение в храме мазки оранжевой краски и украшают его блестками, как и изображения других богов. Вероятно, традиция проведения этого праздника в Брахмпуре восходит к тому времени, когда Брахме здесь поклонялись как бхакти
[179] – богу, к которому каждый обращался лично, и лишь позже в этой роли стали выступать вместо него Шива и Вишну в том или ином воплощении.
Ныне поклонение Брахме почти сошло на нет, и бóльшую часть года никто не чувствует присутствия Брахмы в Брахмпуре. В центре внимания его соперники – или коллеги – из триады
[180]. Пул Мела и храм Чандрачур прославляют величие Шивы как создателя Ганга или как великого аскета в отношении чувственности, чьим символом служит лингам. О прочности традиции поклонения Вишне в образе Кришны говорит большое количество кришнаитов (вроде Санаки-бабы́) и обязательное празднование Джанамаштами (к примеру, госпожой Капур); пиками поклонения его воплощению в образе Рамы являются не только Рамнавами в начале года, но и девять ночей, кульминация которых приходится на Дуссеру. Тогда Брахмпур становится частью острова почитания Рамы в море поклонения богине, простирающемся от Бенгалии до Гуджарата.
Не совсем понятно, почему самозародившийся или вылупившийся из яйца Брахма, управляющий жертвоприношениями и Верховный создатель, бог с четырьмя лицами, который основал тройной мир, был с течением столетий вытеснен на задворки. В какой-то момент, как показано в «Махабхарате», даже Шива подобострастно склонялся перед ним, а имя Брахма происходит из того же корня, что и «брамин» или «брахман», мировая душа. Тем не менее к эпохе последних пуран, не говоря уже о современности, от влияния Брахмы осталась лишь тень.
Возможно, это произошло потому, что он, в отличие от Рамы, Кришны, Дурги или Кали, никогда не ассоциировался с юностью, красотой или страхом, которые служат основными мотивами личной веры. Или же потому, что он был выше страданий и страстных желаний и не мог удовлетворить сердечную тоску по очеловеченному идеалу или заступнику, который, возможно, спустился на землю, чтобы страдать вместе со всем человечеством и установить справедливость. Или потому, что некоторые легенды о нем – например, о том, как он создал человечество, вступив в связь с собственной дочерью,– не всегда в ходе долгих веков и меняющихся нравов легко было принять.
А может быть, устав являться по первой просьбе молящегося, чтобы затем снова уйти в небытие, Брахма в конце концов отказался выполнять просьбы миллионов воздетых рук – и, соответственно, потерял благосклонность масс. Религиозные чувства редко преодолевают земное тяготение, и индусы, как и все прочие,– а может быть, даже больше, чем прочие,– желают получить благословение в этой жизни, а не только в загробной. Нам нужны конкретные результаты: излечение ребенка от болезни, успешная сдача экзамена, благополучное рождение сына, нахождение подходящего жениха для дочери. Мы идем в храм, чтобы избранное нами божество благословило нас перед путешествием, и просим Кали или Сарасвати освятить наши бухгалтерские книги. Во время Дивали слова «шубх лабх» (хороший доход) можно видеть на побеленных стенах каждой лавки, а Лакшми, богиня-распорядительница, улыбается с плаката, сидя на лотосе, безмятежная и прекрасная, и раздает золотые монеты своими четырьмя руками.
