Механики со смехом растолковали ему, что рабочие на конвейере водят его за нос. В девяти случаях из десяти они врут, что станки не в порядке.
Это не удивило Хареша, но он спросил, как ему бороться с этими простоями. Тогда механики, проникшиеся к нему дружескими чувствами, пообещали чинить его станки в первую очередь, если с ними действительно что-нибудь случится.
Когда меньшее количество машин стало нуждаться в ремонте, производительность возросла со 180 пар в день до 250, но это все-таки было гораздо меньше возможных 600 или хотя бы 400 пар, которые Хареш определил как реальную норму. Цифра 400 должна была поразить руководителей производства; Хареш же считал, что это вполне выполнимо и что именно он тот человек, который может этого добиться.
Рабочих, однако, даже цифра в 250 пар не устраивала, и они нашли новый способ саботажа. Им разрешалось покидать конвейер на пять минут по «зову природы», и они разработали специальный график, поочередно удаляясь друг за другом в туалет, так что конвейер порой простаивал по полчаса кряду. К этому времени Хареш уже определил зачинщиков саботажа – обычно это были рабочие, выполняющие наименее сложные операции. Он опять же не стал кипятиться, но ясно дал понять, что не потерпит этого, и так образовались два противодействующих лагеря, занявших выжидательную позицию. Спустя два месяца после того, как Хареш приступил к работе, производство упало до 160 пар, и он решил, что пора начинать наступление.
Однажды утром он созвал рабочих и изложил им на смеси хинди и зачаточного бенгали свои соображения, созревавшие в течение двух месяцев.
–Из теоретических соображений и наблюдая за станками,– заявил он,– я могу сказать, что мы способны производить не меньше четырехсот пар обуви в день. И я хочу добиться этого.
–Вот как?– отозвался рабочий, выполнявший самую простую операцию, приклеивание подметок – Покажите нам, сэр, как это сделать.– Он подтолкнул локтем стоящего рядом рослого парня из Бихара, который пришивал рант к туфле, натянутой на колодку, что было наиболее сложным делом.
–Да, сэр, покажите нам,– подхватили некоторые другие.– Докажите, что это возможно.
–Что, изготовить обувь самому?
–Ну а как же иначе?
Позлившись какое-то время, Хареш подумал, что, прежде чем что-либо доказывать, надо добиться гарантии того, что рабочие не станут саботировать рост производства. Он собрал нескольких наиболее активных противников и спросил их:
–Что вы имеете против повышения производительности? Вы боитесь, что вас уволят за ненадобностью?
Один из рабочих улыбнулся и сказал:
–«Производительность»– любимое словечко наших начальников, а нам оно нравится меньше. Вам известно, что, прежде чем в прошлом году были приняты законы трудового права, Новак время от времени вызывал кого-нибудь из рабочих в свой кабинет, говорил, что тот уволен, и рвал его трудовую карточку? Вот так просто. А причина была понятна: «Мы можем выпускать столько же обуви с меньшим количеством людей, так что вы нам больше не нужны».
–Меня не интересует, что было когда-то давно,– отрезал Хареш.– Теперь вас защищают новые законы, а вы по-прежнему удерживаете производство на низком уровне.
–Для того чтобы в людях проснулось доверие, нужно время,– изрек наклейщик подметок с раздражавшей Хареша рассудительностью.
–Что заставило бы вас производить больше?– спросил Хареш.
–Хм.– Рабочий взглянул на своих товарищей.
В результате длительных переговоров с рабочими у Хареша сложилось мнение, что они не станут возражать против повышения производительности, если у них будут две гарантии: никого из них не уволят и они станут зарабатывать больше.
Он пошел к своему старому противнику, хитрому как лиса начальнику отдела кадров Новаку. Нельзя ли будет, спросил он, повысить разряд – и, соответственно, зарплату – рабочим на его линии, если они увеличат производительность до 400 пар в день?
Новак холодно посмотрел на него и ответил:
–«Прага» не повышает разряды на какой-то одной линии.
–Но почему?
–Возмутятся остальные десять тысяч рабочих. Это недопустимо.
Хареш знал о сложной, освященной традицией иерархии на фабрике, которая была хуже, чем в государственных учреждениях, и насчитывала восемнадцать рабочих разрядов. Но он чувствовал, что можно слегка нарушить ее, не вызвав полного обвала системы.
Он решил написать Кханделвалу и, изложив тому свой план, попросить поддержки. План включал четыре пункта. Рабочие линии, выпускающей обувь с рантом Гудиера, доведут производство как минимум до 400 пар в день. Им повысят разряд на единицу, что увеличит их недельную выручку. Если выработка будет превышать 400 пар, пропорционально будет возрастать и оплата труда. Никого не будут увольнять, а, напротив, наймут двух новых рабочих для выполнения особо трудоемких операций.
За месяц до этого Кханделвал послал Хареша на пару дней в Канпур уладить производственный конфликт. Надо было уменьшить один из складов «Праги», большой и нерентабельный, и в связи с этим сократить часть служащих. Руководство действовало строго в соответствии с «Инструкцией по труду», но столкнулось с сопротивлением рабочих, которые устроили забастовку. Зная, что Хареш работал в «КОККе» ибыл знаком с общей обстановкой в Канпуре, Кханделвал попросил его разобраться на месте. Результатами поездки Хареша он остался доволен. Тот убедил увольняемых сотрудников, что они должны согласиться с решением «Праги», принять солидное выходное пособие и подыскивать себе другую работу. Рабочие «КОККа», доверявшие Харешу и жалевшие, что он с ними больше не работает, помогли ему в этих переговорах, и конфликт был улажен полюбовно.
Таким образом Хареш завоевал доверие директора и решил этим воспользоваться. Как-то утром, пока Кханделвал не добрался до виски в своем клубе, он приехал в Калькутту и положил перед ним лист бумаги со своими расчетами. Кханделвал минуты две изучал сумму затрат, калькуляцию цен, выгодность предложенной схемы и потерю клиентуры в противном случае, а также обоснование повышения разряда рабочих. Посмотрев на Хареша он спросил:
–Вы хотите сказать, что можете удвоить производство?
–Да,– кивнул Хареш.– Я так считаю. По крайней мере, я могу с вашего разрешения попробовать.
Кханделвал написал в верхней части листа: «Согласен. Валяйте»– и отдал его Харешу.
16.9
Хареш никому не сообщил о разговоре с директором, не желая, чтобы это дошло до чехов, и в особенности до Новака. Стараясь обойти его (за что впоследствии поплатился), он сделал неожиданный ход: пошел в профком и обратился к профсоюзным лидерам Прагапура.
–На нашем участке возникла проблема,– сказал он,– и я прошу вас помочь нам решить ее.
Генеральный секретарь профсоюза Милон Басу, деятель продажный, но смышленый, посмотрел на Хареша с подозрением:
–Чего вы хотите?
