Как-то вечером он сказал ей между газелями:
–Саида, мне надо встретиться с Абдуром Рашидом. Но сюда, как я понимаю, он больше не приходит?
Саида-бай посмотрела на него задумчиво, слегка склонив голову набок.
–Он свихнулся,– заявила она без обиняков.– Я не могу пускать его сюда.
Ман рассмеялся и ждал продолжения. Но его не последовало.
–Что значит «свихнулся»?– спросил он.– Ты говорила, что он интересуется Тасним, но неужели…
Саида задумчиво сыграла трель на фисгармонии и сказала:
–Он посылал странные письма Тасним, Даг-сахиб, оскорбительные для молодой девушки. Естественно, я не могла позволить ей читать их.
Ман не мог поверить, чтобы Рашид, человек исключительно порядочный, особенно в том, что касалось женщин или его чувства долга, стал писать Тасним письма оскорбительного характера. Саида-бай обычно преувеличивала, говоря о людских отношениях, и, на его взгляд, чрезмерно опекала сестру. Ей он, однако, этого не сказал.
–А тебе он зачем нужен?– спросила Саида.
–Я обещал его родным встретиться с ним. И заодно хочу поговорить с ним о выборах. Мой отец будет баллотироваться от избирательного округа, куда входит родная деревня Рашида.
Саида-бай рассердилась.
–Похоже, весь город сошел с ума! Выборы! Выборы! Как будто в мире ничего нет, кроме бумажных дел и избирательных урн.
В самом деле, в Брахмпуре почти ни о чем, кроме выборов, не говорили. Предвыборная кампания началась. Подав документы о своем выдвижении, большинство кандидатов окопались в своих избирательных округах и начали активную агитацию. Махеш Капур решил выждать несколько недель. Он снова занял пост министра по налогам и сборам, и дел в городе у него хватало.
Ман решил объясниться:
–Саида, ты знаешь, что я должен помочь отцу с этими выборами. Мой старший брат неважно себя чувствует, и у него есть своя работа. А я к тому же знаю этот округ. Но моя ссылка на этот раз будет недолгой.
Саида-бай хлопнула в ладоши и позвала Биббо. Та прибежала сразу же.
–Биббо, мы включены в избирательные списки в Пасанд-Багхе?
Биббо не знала точно, но думала, что не включены.
–Я попробую выяснить?– предложила она.
–Не стоит. В этом нет необходимости.
–Как скажете, бегум-сахиба.
–Где ты была сегодня днем? Я искала тебя повсюду.
–Я выходила купить спички, бегум-сахиба.
–Тебе нужен целый час, чтобы купить спички?
Саида-бай настроилась на раздраженную манеру.
Биббо молчала. Не могла же она объяснить хозяйке, которая так психовала из-за Рашида, что она тайком передает письма, которыми обмениваются Фироз и Тасним.
Саида-бай резко повернулась к Ману:
–А ты что тут засиделся? В этом доме ты никаких голосов не получишь.
–Послушай, Саида…– запротестовал Ман.
Саида накинулась на Биббо:
–Хватит глазеть! Ты что, не слышала, что я велела тебе убираться прочь?
Биббо, ухмыльнувшись, вышла. Саида-бай встала и, ни слова не говоря, прошла в свою спальню. Вернулась она с тремя письмами Рашида к Тасним.
–Его адрес на конвертах,– сказала она, бросая письма на низкий столик.
Ман записал адрес корявыми буквами урду и обратил внимание на то, что почерк Рашида стал гораздо хуже, чем раньше.
–У него что-то не в порядке с головой,– сказала Саида.– Вы намучаетесь с ним в своих предвыборных авантюрах.
Остаток вечера прошел довольно вяло. Отзвуки общественной жизни проникли в будуар, пробудив у Саиды-бай страхи за Тасним. Она опять впала в полудремотное состояние.
–Когда ты уезжаешь?– спросила она равнодушным тоном.
–Через три дня, иншалла.
–Иншалла!– встрепенулся попугай, услыхав знакомое выражение.
Ман хмуро покосился на него. Эта полоумная птица не развлекала его сегодня. У него сложилось впечатление, что Саиде-бай все равно, уезжает он или не уезжает.
–Я устала,– сказала Саида.– «У меня больше нет желания бродить по саду»,– пробормотала она сама себе цитату из Галиба.
Она имела в виду Мана и мужское непостоянство, но Ман решил, что она говорит о своем настроении.
17.3
На следующий день Ман посетил Рашида, у которого была комната в бедном густонаселенном районе старого города с узкими ухабистыми улочками и запахом недоброкачественной канализации. Рашид жил один, так как содержать семью в Брахмпуре ему было не по карману. Он готовил себе еду, когда были продукты, давал уроки, занимался, выполнял какие-то поручения Социалистической партии и пытался написать брошюру наполовину популярного и наполовину научного характера о необходимости и значении секуляризма для ислама. Он поддерживал свое существование не столько пищей и связями с людьми, сколько одной лишь силой воли. Появление Мана на пороге его дома удивило и обеспокоило его. Ман поразился, сколько седины появилось у него в волосах. Лицо Рашида осунулось, но в глазах горел огонь.
–Через час у меня урок,– сказал Рашид.– Давай пройдемся, а то здесь много мух. Тут неподалеку Кёрзон-парк, там можно посидеть и поговорить.
Они устроились на скамье под большим фикусом с небольшим количеством листвы. Пригревало теплое декабрьское солнце. Всякий раз, когда мимо них кто-то проходил, Рашид приглушал голос. Вид у него был крайне усталый, но говорил он почти безостановочно. Почти сразу Ману стало ясно, что Рашид не будет помогать его отцу. Он поддерживал Социалистическую партию и собирался, как он сказал, неутомимо агитировать в округе Салимпур-Байтар за нее и против Конгресса в течение всех университетских каникул. Он пространно говорил о феодальных порядках, предрассудках, деспотической структуре общества и особенно о роли, которую играл в этой системе наваб-сахиб Байтарский. Он сказал, что лидеры партии Конгресс – подразумевая, очевидно, и Махеша Капура – заодно с крупными землевладельцами и поэтому последние получат компенсацию за земли, перешедшие к государству.
–Но людей не одурачишь,– сказал Рашид,– они понимают, что к чему.
До сих пор он говорил с большим, может быть даже чуть преувеличенным, убеждением и враждебностью против крупного землевладельца своего округа, который был, как он знал, другом Мана, но ничего странного или нелогичного в рассуждениях Рашида не было. Однако слово «одурачить» прозвучало с особой силой. Повернувшись к Ману, Рашид бросил с подчеркнутой резкостью:
–Одураченные, обобранные люди умнее, чем ты думаешь.
–Разумеется,– дружески согласился Ман. Но он был разочарован. Рашид мог бы оказать Махешу Капуру большую помощь в Дебарии и, может быть, даже в Салимпуре. Именно Рашид познакомил его самого с этим местом.
