Лата закрыла глаза, и Сахгал, оглядев ее лицо и напомаженные губы, чуть усмехнулся и отошел.
В другом углу сада доктор Дуррани, рассеянно поедая кульфи
[277], одновременно разговаривал с Праном, Кедарнатом, Виной и Бхаскаром.
–Эта зацикленность на числе семь, как я уже говорил вашему сыну, очень интересна… Семь, скажем, ступеней, семь кругов в обход огня… Семь… мм… нот в звукоряде – если, конечно, звукоряд диатонический,– и семь дней в неделе.– Неожиданно ему пришла в голову какая-то посторонняя мысль, он нахмурился, чуть приподняв кустистые брови.– Я должен извиниться… Сегодня же четверг, так что мой сын – мой старший сын – не смог прийти. Ему надо было… мм… в другое место.
Пригласив доктора Дуррани, ее отец, по мнению госпожи Рупы Меры, совершил ужасную ошибку. Но раз уж приглашение сделали, взять его обратно было невозможно. Кишен Чанд Сет сказал доктору Дуррани за партией в бридж: «Приходите и, разумеется, приводите всю семью». Увидев, что сумасшедшая жена доктора Дуррани и его злодейский сын не пришли, доктор Сет был разочарован. Дуррани же был настолько рассеян, что не смог бы найти жениха и на собственной свадьбе.
Амита между тем взяли в оборот две пожилые дамы. На груди одной из них ослепительно сиял, наподобие звезды, великолепный рубиновый кулон.
–Вон тот мужчина сказал нам, что вы сын судьи Чаттерджи,– произнесла дама с кулоном.
–Да, это так,– подтвердил Амит с улыбкой.
–Мы хорошо знаем вашего отца с тех времен, когда мы жили в Дарджилинге. Он приезжал туда каждый год на пуджу.
–Он и сейчас старается так делать.
–Да, но мы там больше не живем. Обязательно передавайте ему привет. Скажите, а вы который из братьев – умный или нет?
–Я умный,– решительно заявил Амит.
Ослепляющая дама была в восторге.
–Я же знала вас, когда вы были вот такусеньким!– воскликнула она.– Вы уже тогда были очень умным, и неудивительно, что вы написали все эти книги.
–Да?– немного удивился Амит.
Дабы не отстать от подруги, вторая дама тоже сказала, что знает его с тех пор, как он был зародышем в чреве матери.
–Но, несомненно, умным зародышем,– сказал Амит.
–Вы смеетесь надо мной,– отозвалась женщина.
В это время у ворот возникла суматоха. Группа гермафродитов, узнав о свадьбе, явилась с песнями и неприличными плясками, требуя денег. Их жесты были настолько непристойны, что свадебные гости потрясенно отворачивались, а Сунил Патвардхан с друзьями, наоборот, поспешил к воротам увидеть зрелище. Доктор Кишен Чанд Сет пытался прогнать гермафродитов, размахивая своей палкой, но те подняли его на смех, осыпая скабрезными шуточками и его, и его палку. Уйти они были согласны только за деньги. Доктор предложил им двадцать рупий, но заводила ответил, что за такую сумму и одного доктора не обслужит. Кишен Чанд Сет рвал и метал, но ничего не мог с ними поделать. Они потребовали пятьдесят рупий и получили их.
–Это шантаж!– негодовал доктор Сет.– Шантаж чистой воды.– Устав выступать в роли хозяина, он отправился к себе, чтобы остыть и прилечь, и вскоре уснул.
Пост у госпожи Рупы Меры закончился, но она не могла насладиться этим в полной мере, так как ей нужно было одновременно принимать поздравления, знакомить людей друг с другом, следить за Харешем и Латой, не упуская из виду и Варуна, а также наблюдать за столом. При этом ей хотелось плакать от счастья, особенно когда она видела вместе Прана с профессором Мишрой, наваба-сахиба с Махешем Капуром и Мана, смеющегося вместе с Фирозом.
К ней подошел Сунил Патвардхан:
–Мои самые горячие поздравления, госпожа Мера.
–Спасибо большое, Сунил. Я очень рада, что вы пришли. Вы случайно не видели моего отца?
–После стычки у ворот не видел… Госпожа Мера, есть небольшое затруднение… Хареш забыл свои запонки, когда был у меня, и просил оставить их в комнате, где будет сегодня ночевать.– Сунил достал пару запонок из кармана брюк.– Если вы скажете, куда их положить…
Но госпожу Рупу Меру на мякине не проведешь. Ее предупреждали о Суниле Патвардхане с его розыгрышами, и она не собиралась позволить ему потревожить ее дочку в ночь Идеальной Женитьбы.
–Оставьте их мне,– сказала госпожа Рупа Мера и решительно отобрала у него запонки.– Я ему передам.
В результате Хареш приобрел новую пару запонок из черного оникса, а Сунил остался без запонок.
19.15
Кабир не смог заставить себя пойти на свадьбу. И хотя это был четверг, на свидание с матерью тоже не пошел. Вместо этого он решил прогуляться вдоль Ганги вверх по течению мимо баньяна, мимо дхоби-гхата, по песчаному берегу ниже форта, где праздновали Пул Мелу, мимо старого города и еще несколько миль вдоль черной воды до самого Барсат-Махала.
Здесь, в тени старой стены, он просидел целый час, опустив голову на руки.
Затем он встал, поднялся по крутым ступеням и прошел вдоль парапета на другую сторону. Вскоре дорогу ему преградили стены фабрики, спускавшиеся к самой воде. Но он и так уже слишком устал. Он постоял, прижавшись лбом к стене.
«Официальная церемония, наверное, уже закончилась»,– подумал он.
Он окликнул лодочника, и тот отвез его вниз по течению до университета и дома доктора Дуррани.
19.16
За завтраком Хареш внезапно решил, что, раз уж он находится в Брахмпуре, надо ознакомиться с местным филиалом «Праги».
–Но ты же не можешь уйти и меня бросить,– возразила Лата с удивлением, поставив чайную чашку на блюдце.
Они сидели за маленьким столиком в спальне новобрачных в доме деда.
–Да, не могу,– согласился Хареш.– Может, сходишь со мной за компанию? Вдруг тебе понравится.
–Я лучше зайду к Савите,– ответила Лата, опять беря чашку.
–А что здесь?– спросил Хареш, раскрывая стоявшую рядом коробку для обуви.
Внутри была небольшая деревянная статуэтка кота со всезнающей улыбкой на морде. Лата взяла ее в руки и стала с удовольствием рассматривать.
–Это от сапожника, с которым мне надо будет сегодня встретиться,– объяснил Хареш.
–Симпатичный кот,– сказала Лата.
Хареш поцеловал ее и ушел.
Лата в некоторой растерянности подошла к окну и стала разглядывать бугенвиллею. Семейная жизнь начиналась странновато. Но она решила, что, может быть, и к лучшему, если они не проведут день, гуляя по Брахмпуру и осматривая университет, гхаты, Барсат-Махал. Они начинали новую жизнь, и начать ее лучше было не на старых местах.
Родные Хареша уезжали в этот день в Дели, а Арун и Варун вместе с семейством Чаттерджи – в Калькутту. А на следующий день туда же направились и Лата с Харешем. Хареш никак не мог сразу взять отпуск для медового месяца, но пообещал, что в скором времени возьмет. Он был даже внимательнее к Лате, чем во время поездки из Канпура в Лакхнау. Лата улыбалась и велела ему не суетиться так, но ему нравилось за ней ухаживать.
