Г.Н.Баннерджи сейчас был в Калькутте – работал над еще одним весьма прибыльным, пусть и не столь судьбоносным делом. Господин Шастри подумал, что, узнав о решении суда по телефону или из телеграммы, прославленный адвокат, вероятно, лишь пожал плечами, хмыкнул да плеснул себе скотча.
11.32
На прежних Пул Мелах сразу после Джетх-Пурнимы толпы паломников начинали редеть, однако многие оставались еще на одиннадцать дней, дабы совершить омовение в ночь экадаши, а кто-то и на все четырнадцать, до следующего амаваса – «темной» луны, священной для бога Джаганнатхи. Но на сей раз все было иначе. Трагедия не только посеяла панику в рядах благочестивых, но и привела к полному административному бардаку на песках. Медицинские работники, вынужденные ухаживать за пострадавшими в давке, пренебрегали своими повседневными прямыми обязанностями. Из-за антисанитарии участились вспышки гастроэнтеритов и диареи – особенно на северном берегу. Киоски, торгующие готовой едой и продуктами, были ликвидированы, дабы у паломников не возникло соблазна подольше оставаться на берегах Ганга. Но некоторые все же остались, и им нужно было что-то есть. Торговцы начали вовсю наживаться на голодных: один сир
[71] лепешек пури стоил пять рупий, сир вареного картофеля – три рупии, цены на пан взлетели до небес.
В конце концов люди разъехались. Военные инженеры демонтировали столбы и линии электропередачи, настилы из стальных щитов, понтонные мосты через Ганг. Движение по реке было восстановлено.
С приходом сезона дождей вода поднялась и накрыла пески.
Рамджап-бабá по-прежнему жил на своей платформе, теперь окруженной со всех сторон водами Ганга, и продолжал без конца твердить вечное имя Бога.
Часть двенадцатая
12.1
Госпожа Рупа Мера и Лата вернулись из Лакхнау в Брахмпур примерно за неделю до начала учебы и «муссонного семестра» вуниверситете. На вокзале их встречал Пран. Час был поздний, и, несмотря на теплую погоду, Пран сильно кашлял.
Госпожа Рупа Мера поругала его и сказала, что не надо было приезжать в таком состоянии.
–Да бросьте, ма,– улыбнулся Пран.– Неужели вы хотели, чтобы я прислал Мансура?
–Как Савита?– спросила госпожа Рупа Мера, опередив Лату.
–Прекрасно. Живот растет не по дням, а по часам…
–Осложнений нет?
–Все хорошо. Она ждет вас дома.
–Ей сейчас вредно засиживаться допоздна.
–Я тоже так сказал. Но мама и сестра ей явно дороже, чем муж. Она хочет вас накормить, думает, вы проголодались с дороги. Как доехали? Надеюсь, вас кто-нибудь проводил на вокзал в Лакхнау?
Лата с мамой переглянулись.
–Да,– уверенно ответила госпожа Рупа Мера.– Тот самый молодой человек, о котором я вам писала из Дели.
–Сапожник Хареш Кханна?
–Не называй его сапожником, Пран. Даст бог, он скоро станет моим вторым зятем.
Пришел черед Прана переглядываться с Латой. Та мягко покачала головой из стороны в сторону – Пран не понял, то ли она не согласна с маминым утверждением, то ли просто не одобряет ее излишнюю уверенность.
–Лата попросила Хареша ей писать. Это может означать только одно,– убежденно продолжала госпожа Рупа Мера.
–Напротив, ма,– не выдержала Лата,– это может означать все что угодно.– Она не уточнила, что вообще-то не просила Хареша писать, а лишь дала на это согласие.
–Что ж, я считаю, он достойный человек,– сказал Пран.– А вот и тонга.– Он отвлекся на кули и принялся объяснять им, куда класть багаж.
Лата не расслышала последних слов Прана, иначе ответила бы на них так же, как ее мать, то есть очень удивилась бы.
–Достойный? Откуда ты знаешь?– нахмурилась госпожа Рупа Мера.
–Все очень просто,– ответил Пран, радуясь, что сумел озадачить тещу.– Я с ним знаком, только и всего.
–Ты знаком с Харешем?!– воскликнула госпожа Рупа Мера.
Пран закашлял и закивал одновременно. Теперь уже обе родственницы в изумлении уставились на него.
Когда голос вернулся к Прану, он наконец пояснил:
–Да-да, я знаком с вашим сапожником.
–Пожалуйста, не называй его так!– вспылила госпожа Рупа Мера.– Он, между прочим, учился в Англии! И тебе давно пора заняться своим здоровьем. Как ты будешь заботиться о Савите, если сам болен?
–Он мне действительно понравился,– продолжал Пран,– но я ничего не могу с собой поделать: мысленно называю его только сапожником. Просто он пришел в гости к Сунилу Патвардхану с парой брогов, которые сам же перед этим и смастерил. Или он хотел, чтобы ему такие сделали… Что-то в этом роде, не помню точно,– закончил он.
–Что ты такое несешь, Пран?– вскричала госпожа Рупа Мера.– Хватит уже говорить загадками! Как можно принести с собой то, что тебе должны сделать? И кто такой этот Сунил Патвардхан, и что такое броги? И…– добавила она особенно горестно,– почему я первый раз об этом слышу?!
Госпожа Рупа Мера считала своим долгом знать все обо всех, и тот факт, что она ничего не слышала о знакомстве Прана с Харешем (а ведь зять, по-видимому, познакомился с Харешем даже раньше ее!), возмутил ее до глубины души.
–Ну, не злитесь, ма, я не виноват. Закрутился… А может, просто из головы вылетело. Хареш приезжал сюда по работе несколько месяцев назад, остановился у своего коллеги – там мы и познакомились. Невысокий такой, одет с иголочки, очень прямой и обстоятельный, на все имеет свое твердое мнение. Хареш Кханна, да. Я хорошо запомнил его имя, потому что еще тогда подумал, что он может быть неплохой партией для Латы.
–Ты подумал…– завелась госпожа Рупа Мера,– но ничего не предпринял?!– Какая непростительная халатность! Сыновья-то у нее в этом плане безответственные, от них и не такого можно ожидать, но чтобы любимый зять?..
–Да…– Пран ненадолго задумался.– Слушайте, я ведь не знаю, что вам о нем известно, ма. И дело было давно, я мог ослышаться или неправильно запомнить, но вроде бы Сунил Патвардхан рассказывал про какую-то девушку из семьи сикхов…
–Да-да, мы в курсе,– оборвала его госпожа Рупа Мера.– Нам обо всем доложили. Это не проблема.– Она тоном дала понять, что даже целый вооруженный до зубов полк сикхских девиц не остановит ее на пути к цели.
Пран продолжал:
–Сунил рассказал какой-то нелепый стишок про этого Хареша и его возлюбленную. Сейчас уже не вспомню, но он ясно дал понять, что сердце Хареша занято.
Госпожа Рупа Мера пропустила этот аргумент мимо ушей.
