Малыш время от времени пинался. А иногда спал целыми днями напролет. В последнее время он вел себя необычайно тихо.
Госпожа Рупа Мера просила Савиту не волноваться и думать о хорошем, а сама то и дело принималась рассказывать истории о собственных родах и родах некоторых своих товарок. Одни истории были милые и трогательные, другие – ничуть.
–Тебя я переносила, милая,– с любовью поведала Савите мать.– И свекровь настояла, чтобы я испытала ее проверенный способ вызвать роды. Мне пришлось выпить целый стакан касторки. Как ты знаешь, это слабительное. Якобы вызывает схватки. Вкус у касторового масла премерзкий, но я считала своим долгом что-то сделать и выпила целый пузырек. Он стоял на серванте. Была зима. Помню пронизывающий декабрьский холод…
–Но ведь я родилась в ноябре, ма!
Госпожа Рупа Мера не обрадовалась, что ее воспоминания прервали столь бесцеремонным образом, но быстро сообразила, что в словах дочери есть логика, и спокойно продолжала:
–Ноябрь, да. Ну, зима же. Как-то раз я шла обедать, увидела на серванте пузырек касторки и разом его выпила. Помню, на обед были паратхи и все прочее. Обычно я ела мало, но тут постаралась набить живот. Ничего не произошло. Потом начался ужин. Пришел твой папа с целой кастрюлькой моей любимой сладкой расгуллы
[97]. Я съела один шарик, потом второй… Как только второй отправился в желудок, я вдруг почувствовала, что он превратился в кулак! Начались схватки, и мне пришлось бежать в…
–Ма, кажется…
Госпожа Рупа Мера не дала ей сказать:
–Народные средства – лучшие, так и знай. Представляешь, все говорят, в это время года мне следует есть побольше плодов джамболана, мол, они полезны при диабете.
–Ма, дай мне дочитать эту главу, пожалуйста,– наконец вставила Савита.
–Больнее всего было рожать Аруна,– как ни в чем ни бывало продолжала госпожа Рупа Мера.– Готовься, доченька: первого рожать так больно, что хочется умереть. Если бы не мысли о твоем отце, я точно умерла бы.
–Ма…
–Савита, милая, когда мать говорит, невежливо читать книгу. И вообще, читать про юриспруденцию в твоем положении вредно.
–Ма, тогда давай сменим тему.
–Я лишь пытаюсь тебя подготовить, дорогая. Для чего еще нужна мать? Меня вот никто не подготовил: мать умерла, а свекрови было все равно. После родов она чуть не заперла меня в детской на целый месяц, но отец ей не позволил, он ведь врач. Сказал, что это все предрассудки, и запретил ей держать меня в заточении.
–Неужели это действительно так больно?– испуганно спросила Савита.
–Да. Просто невыносимо,– кивнула госпожа Рупа Мера, забыв про собственные наставления не пугать и не расстраивать Савиту.– Ничего больнее быть не может. Особенно с Аруном было тяжко. Но когда ребенок наконец появляется на свет, это такое счастье, такая радость… если он здоров, конечно. Бывают и грустные истории, как с первенцем Камини-буа… да, увы, такое тоже случается,– философски подытожила госпожа Рупа Мера.
–Ма, лучше почитай мне стихи!– предложила Савита, стараясь отвлечь мать от последней темы.
Однако она быстро пожалела о своем предложении. Госпожа Рупа Мера раскрыла сборник стихов на одном из своих любимых произведений – «Слепом мальчике» Колли Киббера. На глазах ее тотчас выступили слезы, и она дрожащим голосом прочла:
–Скажи мне, родная, что же такое Свет?
Радость увидеть?– мне не дано такой.
В чем он благословенье?– не понимаю, нет,
пусть от тебя услышит твой несчастный слепой!
–Ма,– сказала Савита,– папа ведь был очень добр к тебе, правда? Такой нежный… любящий муж…
–О да,– всхлипнула госпожа Рупа Мера. Слезы уже ручьями бежали по ее щекам.– Он был один на миллион! Отец Прана, например, всегда исчезал, когда госпожа Капур рожала. Он не выносил родов и младенцев, поэтому старался уехать куда-нибудь на то время, пока с малышом много хлопот. Бывай он дома почаще, как знать – возможно, маленький Пран не нахлебался бы мыльной воды и у него не развилась бы астма. И с сердцем сейчас все было бы хорошо.– Слово «сердце» госпожа Рупа Мера произнесла полушепотом.
–Ма, я что-то утомилась. Пойду отдыхать,– сказала Савита.
Она твердо решила спать одна, хотя госпожа Рупа Мера и предлагала спать с ней – мол, вдруг начавшиеся схватки окажутся такими сильными, что она не сможет ни встать, ни позвать на помощь.
Однажды, около девяти часов вечера, когда Савита лежала в кровати и читала, она вдруг ощутила сильную боль внизу живота и позвала мать. Госпожа Рупа Мера, чей слух в ту пору стал удивительно чувствителен к голосу Савиты, тотчас влетела в комнату. Она уже сняла вставную челюсть и была в одном бюстгальтере и нижней юбке.
–Что случилось? Схватки?
Савита, вцепившись в живот, кивнула:
–Кажется, да.
Госпожа Рупа Мера быстро растолкала Лату, надела домашний халат, разбудила слуг, вставила зубы и позвонила в Прем-Нивас, чтобы прислали машину. До врача-акушера дозвониться не удалось, и тогда она набрала номер Байтар-Хауса.
Трубку снял Имтиаз.
–Какой сейчас промежуток между схватками?– спросил он.– Кто ваш врач? Буталиа? Отлично. Вы ему уже звонили? А, понятно. Я с ним свяжусь,– возможно, он уже в больнице, принимает другие роды. Я договорюсь, чтобы подготовили отдельную палату и все остальное.
Схватки участились, но промежутки между ними были то короче, то длиннее. Лата держала сестру за руку и иногда целовала или гладила ее лоб. Когда начиналась схватка, Савита закрывала глаза. Имтиаз приехал примерно через час. Он с большим трудом нашел врача Савиты, пировавшего на вечеринке у друзей.
Приехав в больницу – больницу при медицинском колледже,– Савита осмотрелась по сторонам и спросила, где Пран.
–Привести его?– предложила госпожа Рупа Мера.
–Нет-нет, пусть спит. Ему нельзя вставать,– сказала Савита.
–Вообще она права,– подтвердил Имтиаз,– на пользу ему это не пойдет, а помощников и сочувствующих здесь предостаточно.
Медсестра сообщила им, что врач прибудет с минуты на минуту и волноваться не о чем.
–Первые роды тянутся долго. Нередко около двенадцати часов.
Савита распахнула глаза.
Несмотря на боль, громко она не кричала. Доктор Буталиа, невысокий сикх с осоловелым взглядом, приехал, осмотрел ее и заверил, что все в порядке.
–Отлично, отлично,– с улыбкой произнес он, глядя на свои часы, пока Савита корчилась в кровати.– Десять минут, очень хорошо, очень.– С этими словами он исчез.
