— Нет, все не то, не то...
— Что, вещи складывать некуда, а носить нечего?
— Я тебя предупредила, Броневой, еще одно тупое замечание, вылетишь на улицу.
Лапа еще пару раз крутанулась вокруг зеркала, кажется, больше осматривая свою фигуру, чем примеряя очередной наряд.
— Нет, это тоже не подходит. Фло, город видела? — Лапа неопределенно махнула куда-то головой, — бои в развалинах против отвратной нежити, что для этого подойдет?
Она откинула в сторону золотой купальник и, наклонившись, начала швыряться в нагромождении миниатюрных доспехов:
— Флора, выручай.
Зашугано наблюдающая за амазонкой Флора, наконец, пролепетала:
— Мо... может... может, что-то более закрытое?
— Закрытое? Мне? Впрочем, может ты и права. Посмотри вон в том сундуке, а я здесь гляну. Лапочка опять наклонилась, заставляя меня беспокойно ерзать на кресле, с головой зарываясь в сундук с барахлом.
— Вот такое, — Флора вытащила что-то черное и непонятное, протягивая его Лапочке, — только... только туфли надо поменять.
— Хм, может быть, может быть.
Туфли на Лапе почернели и изменили фасон, обзаведясь длинными лямками, обвившимися вокруг стройных голеней. Обтягивающее нечто с одной штаниной, обволокло талию и высокую грудь, будто вторая кожа, а единственная лямка легла на противоположное от штанины плечо. Лапа оказалась одетой будто по диагонали, причем через многочисленные прорези, шаловливо проглядывали самые аппетитные части тела. Лапа счастливо крутанулась у зеркала, пару раз подпрыгнула, глядя, как все упруго и задорно подпрыгивает, кивнула:
— Отлично, — притянула Фло к себе, целуя ее в губы, — спасибо, это то, что нужно. Давай раздевайся.
— Что?
— Ты же целительница? Раздевайся, будем тебя переодевать. У меня шикарный сет на целительницу есть.
— За... зачем?
— У меня две основных целительницы заболели, помоги мне, в моей пятерке пойдешь, Броневой, ты, кстати, тоже, только держись от камер подальше, иди сзади, будешь страховать нас. Война с Боем очень накладна, сегодня нам нужна куча дропа, облажаться никак нельзя.
Внимание! Вам предложено войти в группу Стальных Амазонок, на правах равных дольщиков, сроком не более 12 часов.
— Пожалуйста.
— Ладно, несколько часов мы этому сможем уделить.
— Отлично, а ты чего стоишь, раздевайся, мы уже десять минут, как начать должны были.
Фло глянула на меня, пришлось пожать плечами, мол делай, что просят.
Одежда на целительнице растаяла, и Лапа пару раз обошла ее, внимательно разглядывая и жалостливо поцокивая языком:
— Бедолага, тебя, совсем, что ли не кормят? Но ножки и задница высший класс, а грудь... — Лапа подошла со спины, скользнула пальчиками по бедрам, животу, мягко обняла грудь Фло ладонями, — а грудь... ничего, увеличивающий лифон подденем, будет глаз не оторвать. И знаешь что? Точно! Будешь сегодня моей светлой половинкой. Лапа метнулась к коллекции туфель, выбирая пару копию своих, только белого цвета, и такое же белоснежное одеяние. В Пустошах Фло знатно загорела и с ее смуглой кожей все это смотрелось великолепно.
— Кхем, кхем, — откашлялся я, глядя на стоящую передо мной пару, — может это... запремся здесь и никуда не пойдем?
— В этот раз в твоих словах больше смысла, мужлан, но все равно — вон из палатки, готовь своего благоухающего скакуна, через пару минут выдвигаемся. А ты, когда этот балбес тебе надоест, приходи к нам, мы из тебя звезду сделаем.
— Э-э, это мой человек, не надо тянуть к нему свои пухлые ручки.
— Вон! И скажи там, что мы выходим.
Я, ворча, как старый дед, выбрался из шатра и тут же попал под обстрел софитов и звуковой удар восточного базара. Стоило мне открыть дверь, как пространство взорвалось несвязной многоголосицей:
— Начали, начали, начали!
— Свет, свет выше, камера пошла...
— О, нет, это не тот...
— Что значит не тот, гамадрил ты кучерявый, — рявкнул я, — сам ты не тот, вали на свое место, сейчас они выйдут.
— Они?
— Они, они, снимай давай.
Дверь распахнулась, и из нее обняв друг друга за талию, чеканя шаг вышли Белая и Черная, разошлись в стороны, вытаскивая из воздуха горящий меч со щитом, скин которого выглядел как широкий браслет на все предплечье, и длинный посох, будто высеченный из цельного изумруда. Так же печатая шаг, в ногу, как на подиуме, они продолжили движение и позади них в строй начали вливаться новые амазонки, пятерка за пятеркой. Разные, от покрытых броней от макушки до пят и до практически обнаженных, прикрытых редкими лоскутками тонкой шелковой ткани. Поток Амазонок расширялся с каждым шагом, образуя прямо-таки эпичную картинку, а когда к ним присоединилась рыкающая толпа питомцев, видос замедленный в слоу мо, можно было использовать для начала любого крупного мирового блокбастера. Я, проглотив остатки гордости, плелся сзади, в облаке поднятой Амазонками пыли, стараясь не отсвечивать и не лезть в кадр. Моя задача была поддерживать девушек в критических ситуациях. Я бы, конечно, лучше поддержал их в других, более упругих и выпуклых местах, но можно и так. Наблюдать за этим театральным представлением было интересно. Мы дружно шагали вперед, по пути напитываясь многочисленными рейдовыми бафами, однако, вскоре разум возобладал над красивой картинкой, раздался вопль: "Стоп, снято!" и Амазонки начали разбиваться на боевые пятерки, распределяя зоны и сектора ответственности. Бродящие перед разрушенным городишком мертвяки, были распределены и поделены между группами и съемки начались по новой.
Медленно шаркающие по каменистой равнине мертвяки, не выглядели угрожающе, но средний их уровень был восьмидесятый и равнялся среднему уровню Амазонок, к тому же среди голых костяков и полуразвалившихся скелетов просматривались мощные, закованные в слегка проржавевшую сталь фигуры скелетов-рыцарей с уровнем явно за сотый. Впрочем, меня они мало волновали, но если на подступах к городу идут такие уровни, то там, за стенами, Амазонкам придется несладко. Впрочем, к фарму они подготовились основательно, не знаю, как пойдет дальше, но с первыми противниками они расправились играючи: выстроившись широкой полосой и не снижая шага, они послали десятка три стрел и эти стрелы произвели в рядах нежити настоящее опустошение. Они вонзались исключительно в зомби, и обычно имеющие иммунитет к колющему оружию зомбаки начали останавливаться, тупо глядя на торчащие из груди деревяшки, ничего не делая, впрочем продолжалось это совсем не долго: гнилая плоть вокруг древка стрел на глазах начинала съёживаться, осыпаясь невесомым пеплом, стрелы выпадали из быстро расширяющихся ран, но процесс изничтожения это не остановило, дыры продолжали стремительно расширяться, пока тела зомби не начинали с хлюпаньем распадаться на части, теряя конечности, головы или просто разваливаясь на две половинки, отправляясь на тот свет уже окончательно.
