Аня решилась подойти. Потрогала – действительно стекло. Не дверь. На ближайшем столе, выкрашенном синей краской, в аккуратном кружочке в углу стоял номер тринадцать. Девочка присмотрелась – парта! Это же школьная парта! Это их с Сашкой мир!
Но все попытки пробиться за стекло остались тщетными. Разбивать зеркало Аня побоялась – мало ли, потом не сможет вернуться.
Так. Всё! Надо искать Никонова!
Напротив она увидела три совершенно одинаковые двери. И которая из них Сашкина? Самым простым казалось постучать – но вдруг у Вит в гостях ещё кто-нибудь такой же «приятный», как дед-паук из подземелья. Аня вздрогнула, вспомнив жуткого монстра.
Впрочем, не станут ведь на неё бросаться с порога. Девочка поглубже вдохнула и подошла к двери напротив. Только она подняла руку, чтобы постучать, как заˊмок вновь тряхнуло. Не так сильно, как раньше, но всё ещё ощутимо.
–Да что происходит?!– приглушённо донеслось из-за двери. Ну, вот и Сашка!
Аня выдохнула и постучала. Сперва по ту сторону была только тишина, но затем раздались шаги. Щёлкнул замоˊк – и на пороге появился Никонов в своём белом камзоле и плаще. Всё-таки Аня никак не могла понять, идёт её однокласснику эта средневековая одежда или делает его смешным.
Сашкины белёсые брови поползли вверх:
–Святая?! А ты чего здесь? Мама… Вит же сказала…
–И мне сказала,– кивнула Аня, не дослушав.– Только мне очень нужно с тобой поговорить. А тебе не хочется самому узнать, как там, в нашем мире?
–Н-ну… да. Да, заходи,– видимо, Никонов решил, что раз уж одноклассница пришла к нему, значит, это не так уж и запрещено.
Большая, на удивление светлая сводчатая комната, откуда можно выйти в соседнее помещение или на резной балкон, походила убранством на комнату Ани. Только была побольше и без рыжих белькарьих шкурок.
За перилами балкона, на фоне свинцового неба, шумели припорошённые снегом ели и сосны. Из-под нетронутых сугробов там и тут робко выглядывали кусты с подмёрзшими, не успевшими опасть листьями.
В комнате, отличающейся от пейзажа лишь переливчатыми стенами, стояла кровать с балдахином, укрытая коротким белым мехом, на сей раз неизвестно чьим. Огромная прозрачная шахматная доска с искусно вырезанными и раскрашенными фигурами в половину человеческого роста, такой же пустой камин. В углу подпирали стену настоящие доспехи и прятался маленький столик с тарелкой, полной сладостей. Узкий стеллаж с книгами выглядел тут чужеродно.
–Тебе что, тут не холодно?!– спросила Аня первое, что пришло в голову.
–А тебе?– вернул вопрос Никонов.
Девочка прислушалась к ощущениям:
–Н-нет…
–Ну вот и мне нет. Это всё магия нойты. Пока ты в Нордлиге, холода не почувствуешь.
Сашка не удосужился предложить Ане сесть, впрочем, стульев или кресел в комнате всё равно не было, и девочка самовольно примостилась на краешке кровати. Никонов тоже взглянул было на своё спальное место, но в итоге по-турецки уселся перед шахматной доской.
С чего же начать? Не скажешь же прямо в лоб: «Саш, знаешь, ты умер, и теперь Вит хочет убить тебя ещё раз». Не поверит. И Аня бы тоже не поверила.
–Эм-м… Ни… Саш…– как-то непривычно было называть одноклассника по имени, но и не по фамилии же!– Почему ты называешь Вит мамой? У тебя ведь другая мама.– Вопрос всплыл из подсознания спасительной субмариной.
–Я помню,– кивнул Никонов серьёзно.– Правда, не очень чётко, как на старой фотографии. Но ведь нойта… хорошо ко мне относится. Научила колдовать! Я теперь её наследник. Могу целой страной управлять! У меня есть всё, что захочу… ну, кроме друзей, конечно. Но я ещё столько тут не посмотрел, что пока мне и так интересно. И школы нет – учить ничего не нужно, домашки делать, сдавать.
–И компьютера,– не удержалась Аня.
–Ну… да…– вздохнул Сашка,– компа не хватает. Но я тут сам могу путешествовать и даже сражаться, если захочу, или там напасть целой армией. Даже гонки тут есть. Правда, на санях… но тоже ничего. И это не чел на экране, а я сам.
–А по родителям ты что, совсем не скучаешь?– Аня представила, что никогда больше не увидит маму, и к горлу тут же подкатил ком, а глаза наполнились слезами.
–Скучаю,– признался Сашка,– но она обещала, что я смогу их навещать.
–Во сне, что ли?– нахмурилась Аня.
Сашка её вопрос проигнорировал:
–А если надоест, я могу вернуться.
Аня чуть не поперхнулась:
–Погоди, как это? Нам же сказали, что ты упал с шестого этажа на Заводской. Это где дом новый строился, а потом его забросили. Мы туда с ребятами ходили, там цветы лежат… и следователь в школу приходил… Да и Вит тоже говорит…
–Да что за бред-то?! Не падал я,– не очень уверенно возразил Никонов.– Помню, как поднимался по лестнице. Ма… Вит меня звала. Помню, как вошёл в зеркало. И… я летел… а не падал. Потом, правда, отрубился, и мне снился какой-то стрёмный сон про окровавленного мужика, но я очнулся. Вот я! Жив!– он похлопал себя по груди. Потом опустил глаза, будто пытаясь что-то сообразить или вспомнить.
Аня только с сожалением пожала плечами. Ну правда, что ещё она может сказать, если одноклассник и впрямь сидит перед ней вполне осязаемый?
Никонов поёрзал и вновь посмотрел на неё:
–Да ну, не мог же я умереть!– В глазах Сашки заметались растерянность и страх.
Повисло неловкое молчание. Наконец Аня решилась:
–Нойта сказала, что заменила тебе сердце, иначе ты бы не смог жить. А когда я спросила, отпустит ли она тебя, если принесу то, что ей нужно, она ответила, что раз ты умер в нашем мире, то обратно вернуться уже не сможешь.
Сашка отвернулся к балкону. Ей показалось, что он плачет, но Никонов снова посмотрел на неё сухими светло-серыми глазами:
–Не понимаю. Зачем ей врать мне?
–Может, чтобы ты её слушался?– негромко предположила Аня.
–Да заставить слушаться можно же по-разному!
–Ага, то-то Ирина Петровна никак не могла это сделать,– съехидничала Аня, чувствуя, что разговор уходит не в ту степь.
–Ой, да ладно!– быстро отмахнулся Сашка, будто испугавшись возможного продолжения темы.– Ты не понимаешь! Пойдём, я тебе покажу кое-что.
Аня хотела было возразить, но Никонов уже вскочил и, ухватив её за руку чуть ниже локтя, потащил в соседнюю комнату.
Там среди горок, лыж, саней, фигур и фигурок, непонятных приспособлений и даже лошади, выпиленной изо льда в натуральную величину, высилось зеркало. В серебристой вычурной оправе, на изящной подставке в виде длинных волчьих лап, оно смотрелось в этом беспорядке просто по-королевски. К нему-то и направился Никонов.
Сашка хитро улыбнулся и притронулся к поверхности. Аня чуть не вскрикнула, когда по гладкому стеклу зазмеились знакомые морозные узоры. А когда они добрались до руки Никонова и она совсем побелела, почти слившись с его одеждой, поверхность вновь очистилась, но комната в зеркале больше не отражалась.
