–Это мэр платок бросил – сейчас начнётся…
Ничего себе платочек!..
По площади разлилась музыка – робкая, трепетная, спокойная. Уводящая за собой в сказку. Сумерки уже вступили в свои права, и сейчас их разгонял только тёплый красноватый свет фонариков над площадью. Большие фонари не горели. Поэтому золотистый свет, окутавший сцену, озарил всё вокруг – головы и уши впереди стоящих, лица тех, кто был рядом, каждый выступ зданий и камешки мостовой, чуть шелестящую зелень деревьев. Даже тёмно-сиреневое небо, кажется, полыхнуло золотисто-белым.
–Было время,– раздался мягкий мужской голос, поплывший вместе с музыкой над толпой,– когда люди и звери шли каждый своей тропой.
Сцена ожила. По одну её сторону творили колдовство, что-то мастерили, сражались и просто жили обычные люди. По другую – зооморфы в костюмах и масках изображали своих звериных предков. Каждый двигался под музыку словно деталь огромного прекрасного механизма. С одной стороны занавес расцветал деревьями, реками, горами, с другой – высились замки, города, плыли корабли.
–Но однажды…
Музыка оборвалась. Актёры замерли в наступившей темноте, которую почему-то не разгоняли даже фонарики над площадью. И словно исчезли, не сходя со своих мест.
–…однажды нашлись двое ищущих.
Музыка вновь ожила, превратившись в ожидание чуда.
–Человек…
Аня непроизвольно ахнула.
С «человеческой» стороны сцены взревело пламя, подняв к небесам огненный столб. Из него как ни в чём не бывало шагнул рыжеволосый человек с кожаной сумкой через плечо. Он как будто бы шёл, но оставался на месте.
–…и волк.
На другой стороне в темноте зажглись угли жёлтых глаз. Огромное белое животное шагнуло в свет пламени.
По толпе прокатился восхищённый вздох.
–Биморф!– ахнула женщина рядом.– Они привезли настоящего биморфа!
–«Дети ветра» всегда были хороши. Но сегодня они себя превзошли,– согласился мужской бас.
–Почему это не может быть обычный волк?– забывшись, спросила Аня.
Ей повезло. Фир то ли не услышал вопроса, то ли был поглощён зрелищем.
–Волка, особенно горного, непросто приручить, а уж чтобы он двигался в такт музыке…– объяснила Тофа, покачав головой на последних словах.
Действие тем временем набирало обороты.
–Искали эти двое Силу. Искали Сердце мира. И нашли.
Прямо из-под сцены медленно взмыла в воздух девушка в белом платье-тоге. Её не просто освещал свет – она светилась сама.
Музыка превратилась в ликующую бурную реку.
Человек и волк прыгнули – и… тоже взлетели.
Они прикоснулись к девушке одновременно.
–А когда нашли – стали единым целым.
Музыка взорвалась, разлетелась словно звенящие осколки.
Свечение девушки разрослось, скрыв и её саму, и человека с волком.
Аня зажмурилась – так слепил этот свет.
–Стали новым Сердцем.
На мгновение в свете проступил получеловек-полуволк. Кажется, Тофа называла их танграми. А затем всё это рассыпалось крупными искрами. Искры падали на толпу, и слышались удивлённые возгласы, восхищённые ахи, смех.
Вот такая искра приземлилась на ладонь к Ане – и тут же пальцы укоротились, а ногти удлинились и заострились.
–Ой!– Аня инстинктивно прижала ко рту ладонь, и на мягкой шерсти с усами обнаружила мокрый собачий нос. На голове торчала пара ушей. Под ногами мёл камень длинный шерстяной хвост. Её собственный.– Мамочки! Что это?!
На какое-то мгновение Аню охватила паника, а взглянув на Тофу, она поняла, что изменения произошли не с ней одной. Форситка полностью утратила сходство с лисой, став обычной девочкой. Без ушей и хвоста.
–Не волнуйся,– улыбнулась она.– Это краткие чары. Они сейчас рассеются.
–Х-хорошо бы…
А музыка вновь заполнила площадь, став теперь предвестником бури, превращаясь в саму бурю.
На сцене, во вспышках алого света, менялись люди и звери. Наверное, это было лишь умело созданной иллюзией, но казалось, что всё происходит по-настоящему. Ломаные движения, напряжённые лица, расширенные глаза. Превращённые, в ужасе закрыв руками лицо, бросались бежать. И такие перевоплощения «вспыхивали» уже в разных концах площади.
Вдруг «буря» начала стихать.
Вспышки из багровых стали оранжевыми, потом синими, зелёными. В превращённых больше не чувствовалось боли и страха.
Слившиеся поднимались будто в забрезжившем рассвете, брались за руки, образуя светящуюся цепь по всей площади.
И музыка наполнилась умиротворением.
–Сейчас начнётся парад,– тихо сказала Тофа.
Аня заметила, что уши форситки вернулись на своё место, и украдкой пощупала свой нос, к счастью, тоже ставший прежним.
Из-за домов северной части площади выплывала огромная окутанная серебристым светом ладья. Над ней, сотканный из света и дыма, вился дракон, а на борту женщина в отороченном мехом платье в испуге закрыла лицо руками. Ане вспомнились саамские наряды, виденные когда-то по телевизору. Внезапно дым и свет съёжились до размеров человека, и на ладью ступил беловолосый мужчина.
–Это легенда о Халлстейне,– подсказала Тофа.
–Об отце Вит?
–Ага, и о её матери. Она была родом из небольшого северного племени и однажды уплыла из селения. Вроде как на поиски приключений…
–И нашла их…– пробормотала Аня, вспомнив краткий рассказ нойты.
–Её увидел Халлстейн. Дальше все по-разному рассказывают: кто-то говорит, что он её… принудил… ну, сама понимаешь,– Аня почувствовала, что краснеет, но кивнула.– Кто-то, наоборот – что они друг друга полюбили.
Создатели первой платформы явно придерживались романтической версии, потому что женщина и мужчина уже стояли взявшись за руки и глядя друг другу в глаза, а над ладьёй расцветало прекрасное дерево, с которого сыпались розовые лепестки.
Как интересно. Но если они любили друг друга – за что же тогда Вит так ненавидит своего отца? Аня вспомнила холодное злое лицо нойты и непроизвольно передёрнулась.
Девочка хотела было поделиться своими размышлениями с Тофой, но тут на площадь въехала новая платформа, и толпа радостно загалдела. Раздался одобрительный свист и приветственные крики.
Над макетом полуразрушенного города шло сражение. На нижних ярусах бились обычные воины. А на верхней площадке мерились магическим искусством четверо: высокая белая женщина теснила троицу юных магов. Один из них – форсит – сражался в открытую. Двое других – девушка и парень – обходили врага с флангов. Наконец они создали нечто вроде огромного мыльного пузыря и заключили туда свою противницу.
