–Вит. Вит. Вит.
На мгновение всё вокруг поменялось, будто ландшафт в сбоящей игре, но тут же вернулось вновь. Да что не так?!
Нойта, словно тоже что-то почувствовав, обернулась к Ане, удивлённо вскинув брови. И этим тут же воспользовался дракон. В воздухе зазвенела мелкая ледяная взвесь, и Вит упала на колени. Кажется, она была оглушена. Сашка тут же перестал палить, но Халлстейн не собирался останавливаться – он отвёл змеевидную голову назад, набирая воздуха.
Он же сейчас её убьёт!
Аня кинулась к нойте. Снова оскальзываясь и спотыкаясь – но так быстро она ещё никогда в своей жизни не бегала. Пульс бился в висках, лёгким не хватало воздуха. Она успела за пару секунд до того, как дракон выпустил новую струю ледяных осколков. Упав на колени лицом к поверженной нойте, девочка выкрикнула:
–Вит! Вит! Вит!– И впечатала почти онемевшую от холода ладонь с зеркалом в левое предплечье колдуньи.
* * *
Пещера исчезла.
Аня стояла на коленях внутри небольшого деревянного сооружения, рядом с колыбелью из бурых шкур каких-то животных. Ребёнок в ней не спал. Ярко-голубые глаза двухгодовалой малышки смотрели куда-то за Анино плечо. Девочка обернулась.
Молодая женщина с тёмно-каштановой косой ниже пояса, в простом полотняном платье до пят держала запястье… Халлстейна. С тех пор он, пожалуй, только отпустил бороду.
Аню никто из них не видел и не слышал.
Женщина умоляла дракона остаться, не бросать их с дочерью.
Тот лишь улыбался – тепло, но как будто немного отстранённо. Он говорил, что ему необходимо защищать границы его владений, иначе какой-нибудь другой дракон заберёт их себе. Что мать вытолкнула его из гнезда через год после того, как он вылупился, а отца он вообще не знал.
На прощание дракон поцеловал рыдающую женщину в лоб и взмахом руки заставил танцевать вокруг люльки ребёнка фантомы рыжих белькар.
–Вот, дитя. С ними тебе не будет грустно,– видимо, это было последним, что услышала от него дочь.
–Папа,– произнесла малышка, когда дверь за Халлстейном закрылась.
Аня не успела ничего сделать: вокруг закачались еловые лапы, и невольную зрительницу и женщину, прижимающую к себе маленькую дочь, обступила темнота.
Теперь Вит было уже года четыре. Она сидела на руках у матери, обняв её за шею и обхватив ногами талию, чтобы той было легче её нести.
За еловыми лапами показались развалины древнего каменного сооружения – давно разрушенного и поросшего мхом и деревцами. Женщина забежала внутрь ещё сохранившегося зала. Аня заколебалась, но, оглянувшись назад, чуть не вскрикнула: среди заснеженных деревьев скользили серые саваны студёных. Сердце ухнуло куда-то в пятки, к горлу подступил ком.
Она юркнула в уцелевший портал следом за матерью Вит – как раз вовремя, чтобы увидеть, как женщина прячет испуганную дочь внутри древнего камина.
–Мама!
–Сиди тут, милая, пока не выйдет солнце. Дадут Слитые, я к тебе скоро вернусь. Ни в коем случае не выходи, пока солнце не взошло.
–Ма-а-а-ама-а-а…– уже в голос рыдала маленькая Вит.
–И молчи! Прошу тебя, молчи.
То ли что-то в голосе матери, то ли её страх заставили ребёнка замолчать. Женщина поцеловала дочь и бросилась наружу.
Ком в горле превратился в слёзы, и Аня почувствовала, что её трясёт. От обиды и несправедливости, от ужаса и жалости, от невозможности помочь. Она шагнула к камину – и тут же всё вокруг посветлело, словно по мановению волшебной палочки на небосвод выкатилось солнце. Вокруг заплаканной спящей девочки с серебристыми волосами столпились маленькие любопытные верпии. Одна из них потыкала ребёнка в плечо.
–Мама?– Вит сонно потёрла глаза кулачком, размазывая по щекам грязь.
Слёзы жгли глаза и оставляли на щеках мокрые дорожки. Ужасно хотелось подойти и обнять осиротевшего ребёнка, но Аня понимала, что не сможет. Ведь это лишь воспоминания.
А сцена вновь поменялась.
Вокруг снова шумел северный лес, но теперь здесь царило лето. Анина сверстница с забранными в хвост длинными белыми волосами и в кое-как скроенной одежде из шкур остановилась на пригорке, поросшем ягодником. Рядом толпились верпии, что-то бормоча на своём полупонятном Вит языке.
Внезапно над лесом стремительно пронеслась огромная тень. Верпии запищали и принялись тыкать лапками вверх. Белый дракон удалялся к своим горам. Вит проводила его взглядом, а затем с рычанием пустила снежный снаряд в ближайшую сосну. Та устояла, но полностью обледенела. Верпии в ужасе покатились вниз, попрятавшись в кустах. А Вит, вытирая слёзы и шмыгая носом, побежала к небольшому озеру, мирно спящему у подножия холма.
Последовав за ней, Аня увидела будущую нойту сидящей на корточках у самой кромки прозрачной воды. Зажмурившись, она что есть сил закусила нижнюю губу и впилась ногтями в предплечье. Наконец рыдания отпустили Вит, и она посмотрела в зеркальную гладь, ближе к середине переходящую в глубокую, почти чёрную синеву.
Аня присела рядом, пытаясь понять, что же она должна здесь увидеть. И тут по поверхности воды заструились знакомые белые узоры. Отражая их, глаза будущей нойты тоже подёрнулись белой пеленой. Увидев перед собой знакомое бледное и бесстрастное лицо, Аня неловко качнулась и случайно задела Вит.
Внезапно глаза той вновь прояснились.
–Ты кто?– юная нойта слегка отстранилась, но вскакивать и отходить не стала.
–Ты меня видишь?
–Да. Ты кто?
–Я Аня.
–Странное имя. Ты с юга?– теперь в глазах Вит плескался живой интерес.
–Я из другого мира. Вит…
–Ты знаешь моё имя?!
–Знаю. А ещё…– Аня помедлила. Стоит ли напоминать только что заморозившей сосну девчонке о её боли?– Ещё я знаю твоих родителей.
Лицо Вит потемнело, и озеро вновь начало леденеть.
–Откуда?
–Я видела твою маму и говорила с твоим… с Халлстейном.
Ледяные узоры остановили свой бег.
–И что он сказал?– Она не спросила о маме. Наверное, давно поверила в её смерть и приняла это.
–Ну… он…
–Не мямли!
Вот злыдня! Даже в детстве такой была.
–Он сказал, что драконам непривычно жить с семьёй…– немного обобщила Аня услышанное. О том, что в далёком будущем Халлстейн предложит убить собственную дочь, говорить совершенно не хотелось.
–И всё?!– ошарашенно произнесла Вит. Её глаза снова наполнились слезами, губы задрожали.
–Ну-у… он же просто дракон… он, наверное, не понимает…– попыталась хоть утешить её Аня.
–Он ушёл, оставив мне этих дурацких белькар! Из-за него умерла мама! А он… Ему просто… непривы-ы-ы-ычно?!– последнее слово утонуло в сдерживаемых до этого рыданиях.
