Изабелла сменила тактику и принялась плести новую интригу. Договорившись о перемирии, Ричард стал лелеять надежду заключить с Карлом долгосрочный договор, и желание это, горячо поддерживаемое королевой, вскоре осуществилось.
В июле 1394 года во Францию прибыли послы Англии с поручением начать переговоры. Принцы хотели скрепить союз мирным договором, но у Изабеллы были другие планы, поэтому она действовала в ином направлении. Когда стороны договорились о перемирии на ближайшие двадцать восемь лет, юную принцессу Изабеллу Французскую немедленно сосватали за английского короля Ричарда II.
Как только брак стал делом решенным, послы по совету королевы потребовали зафиксировать на бумаге права короля Англии на корону Франции; в этом маневре легко просматривалась мстительная воля честолюбивой Изабеллы, которая в случае успеха становилась тещей короля, претендовавшего на корону Франции, а значит, получала власть и могущество, несравнимые с теми, коими она обладала в роли супруги безумного государя, чьи дядья каждодневно ставили ей палки в колеса. Правда, брак дочери ссорил королеву с герцогом Бретонским, давно посулившим свою старшую дочь в жены английскому королю. Но Изабелла надеялась все уладить, предложив в жены сыну Бретонца еще одну из своих дочерей.
И вновь нам предстоит встретиться с нашими добродушными историками. Изабелла, говорят они, опасаясь частых припадков супруга, проживала во дворце Сен-Поль, в то время как короля удерживали в Лувре. Неужели они действительно считают, что тяжкий недуг не налагал на нее обязанности ухаживать и заботиться о Карле? Или сознательно забывают об истинной причине раздельного проживания супругов? Мы уверены, они просто не хотят говорить, что, проживая вдали от короля, Изабелла могла свободно принимать тех, кого хотела соблазнить и привязать к себе противными чести способами. Вот так наши добрые историки рассказывают историю, а дураки верят всему, что они пишут.
Впрочем, не нам жаловаться на подобную небрежность: если бы наши предки все рассказали, о чем бы мы сейчас писали?
9 марта 1395 вновь явились английские послы с брачным договором, ставшим одним из постыднейших документов нашей истории, ибо, согласно этому запечатленному на бумаге сговору, мы теряли половину Франции и в течение двадцати восьми лет не имели права потребовать ее обратно… Ради этих брачных уз оставшаяся территория попадала в руки монарха, единственной целью которого являлось приумножение подвластных ему земель; постепенно недовольные начали роптать против предприятий королевы, и ропот сей вполне ею заслужен!
Помилование Краона явилось одним из условий договора, свидетельствуя тем самым о великом благорасположении, питаемом королевой к убийцам коннетабля; условие приняли.
Помирившись с Клиссоном, герцог Бретонский не стал протестовать против прощения предателя, а королева, не считая нужным обсуждать этот вопрос с герцогом Бретонским, подтвердила послам исполнение и этого условия.
Но при французском дворе у Краона имелись враги, защищать от которых Изабелла его не намеревалась. Едва маркиз появился в столице, вдова герцога Анжуйского, королева Сицилии, вспомнив, как он обманывал ее супруга, велела арестовать его и приговорить к штрафу, превосходящему его возможности; таким образом Краон оказался в заточении в башне Лувра, где его намеревались держать до тех пор, пока он не заплатит все сполна.
Буа-Бурдон, в прежние времена водивший дружбу с маркизом, стал уговаривать королеву вернуть ему свободу, полагая, что та вправе выпустить маркиза из тюрьмы и без уплаты долга королеве Сицилии. Буа-Бурдон оказался прав, но вот какой ответ Изабеллы прочли мы в бумагах несчастного конфидента.
— Бурдон, — сказала королева, — я уже давно оцениваю людей в зависимости от того, насколько они могут быть мне полезны. В прошлом Краон пользовался моей благосклонностью, иначе я вряд ли смогла бы уговорить его совершить покушение на Клиссона; герцогу Орлеанскому об этом известно; он также знает, что в былые времена Краон злоупотреблял нашей доверчивостью. Так вот, Орлеан ответил, что неуместно выбирать между жизнью Клиссона и ценой, которую, будучи в курсе наших замыслов, Краон потребовал за его голову, — маркиза следовало сохранить как исполнителя желанного для нас убийства. Краон приободрился… получил свое и сослужил нам службу. Когда же Орлеан захотел погубить его, мы выдали его герцогу Бретонскому; остальное тебе известно. Мы вспомнили о нем, когда он снова нам понадобился, а понадобился он нам для нового преступления. Краон вернулся, и мы попытались вновь использовать его, не намереваясь, однако, слишком дорого платить за его услуги; мы даже помыслить не могли, что королева Сицилии, пожелав отомстить ему, захватит его и будет держать в тюрьме. Но теперь мы можем обойтись без него, нам больше нечего бояться его разоблачений, поэтому не напоминай больше об этом человеке; если у него не хватит ума выбраться из темницы, пусть он там и сгниет.
Буа-Бурдон не ответил или не посчитал нужным записать свой ответ; во всяком случае, в бумагах его ответа не нашли. Скандал быстро заглох; мы сообщаем его подробности единственно потому, что обещали выявить все черты характера нашей героини, что было бы невозможно, если бы у нас не сохранилось кое-каких документов, подтверждающих наши предположения.
После заключения брака английского короля с французской принцессой, состоявшегося в дворцовой часовне, начались торжества, пышнее и роскошнее которых еще не бывало. Их величества появились на этом торжестве разодетые и увешанные драгоценностями. Все с удивлением смотрели, как английские вельможи, представлявшие Ричарда, шли впереди вельмож французских. Нетрудно догадаться, кто отдал церемониймейстерам подобное распоряжение. В этом же году при французском дворе, где самые черные преступления совершались либо скрытно, либо искусно замаскировавшись под благое деяние, случилась чрезвычайно странная история.
Недуг короля у многих вызывал живейшее сострадание, и, когда приступы безумия участились, на всех, кто обладал способностью ввергнуть короля в состояние, не соответствующее природному, стали смотреть косо. Вновь без всякого на то основания заподозрили Валентину Миланскую; удивительно, что, выбирая виновницу из двух женщин, одна из которых, Валентина, любила короля, а другая, Изабелла, его ненавидела, именно подруга монарха вызывала наибольшие подозрения, в то время как истинный враг короля оставался в стороне.
Королева поддерживала супруга в чрезвычайно выгодном для нее состоянии слабоумия, однако Валентину состояние короля нисколько не смущало. Питая ненависть к Карлу, Изабелла одновременно жаждала погубить Валентину, обвинив ее в болезни короля. В самом деле, несмотря на безнравственное соглашение, заключенное между ней, Орлеаном и Валентиной, Изабелла, глядя, как Валентина заботится о ее супруге, испытывала ревность; и она не придумала ничего лучше, как возвести на соперницу клевету, заставив всех позабыть о том, что плачевное состояние короля возникло исключительно естественными причинами.
Могут сказать, что такая женщина, как Изабелла, способна избавиться от соперницы при помощи яда, средства быстрого и верного. Без сомнения, но в этом случае виновница привлекла бы к себе пристальное внимание, все подозрения тотчас пали бы на нее, а наша героиня, искушенная преступница, прекрасно знала, как совершить преступление и в то же время отвести от себя подозрения общества, жаждущего выявить виноватого.
