Духовенство платить отказалось; все ожесточились, атмосфера пропиталась ядом; недовольство достигло высшей степени; герцог Орлеанский утратил последние остатки былой симпатии и расположения французов. Испугавшись, он пошел на попятную — таковы результаты неосторожности, с одной стороны, и деспотизма — с другой. Склонность к отступлению является опасной слабостью для государя. Никто не выразил ему признательности за отмену подати, все лишь стыдили его за слабость, и на долю его выпал только стыд.
Если правитель начинает оправдываться, ему пора забыть о гордости; надобно осмотрительно принимать законы, но, если закон принят, следует исполнять его, несмотря ни на что.
Герцог Бургундский, крайне недовольный деятельностью Совета в его отсутствие, не утвердил ни одного решения, несмотря на сто тысяч франков, врученных ему в качестве презента за согласие. Сначала он направил в парламент послание, а после явился сам, в полном боевом снаряжении и вместе с преданными ему дворянами, прибывшими в Париж в окружении отрядов вооруженных вассалов. Тогда герцог Орлеанский тоже решил вооружиться, и в результате окрестности Парижа заполнились войсками орлеанистов и бургундцев; создание двух противоборствующих армий очень скоро обернулось для Франции плачевными последствиями.
Заручившись поддержкой принцев, королева принялась мирить противников, и преуспела: оба в конце концов расцеловались. О, как было бы угодно Небу, чтобы поцелуи эти были искренними! Но объятия еще не разжались, а обман уже вступил в свои права!
Приступ безумия миновал, и король созвал Совет. Обсудив создавшееся положение, члены Совета решили, что герцог Орлеанский не сумел справиться с обязанностями полномочного правителя, а потому не следует оставлять в его руках всю полноту власти, и, несмотря на недовольство Людовика, постановили вручить бразды правления герцогу Бургундскому, зрелому мужу и опытному управителю обширных земель; такой человек сможет управлять страной как нельзя лучше. С трудом сдержав рвущееся наружу возмущение, герцог Орлеанский выдержал унижение, но досада его вскоре стала источником всяческих несчастий для страны.
Королева родила наследника, которому суждено было впоследствии править под именем Карла VII; из-за непостоянства той, которая дала ему жизнь, ему пришлось испытать множество неприятностей и преодолеть немало препятствий, залечивая раны, нанесенные народу, погубленному преступлениями его матери.
Изабелла расточала милости распутному герцогу Орлеанскому; она всегда выделяла его среди других принцев, пробуждая тем самым у всех, кто знал об их связи, подозрения, что новорожденный дофин являлся сыном скорее брата короля, нежели самого короля. А так как она никогда не скрывала отвращения к собственному мужу, то подозрения у многих переходили в уверенность. Во всяком случае, англичане вновь адресовали ей заслуженные упреки, но она ответила на них с обычными для нее бесстыдством и наглостью. Нетрудно заметить, что герцог Орлеанский разделял ее отвращение к королю.
Неосмотрительно ввязавшись в спор с Генрихом Английским, Людовик упрекнул монарха в излишне суровом обращении со своим предшественником Ричардом. На это Генрих ответил:
— Благодарите Господа, что вам пока не приходится поступить с вашим повелителем еще хуже!
Но кто, кроме его недостойной любовницы, мог подталкивать герцога, от природы храброго, честного и искреннего, к дурным поступкам?
Вы можете спросить, по какой причине Орлеан поссорился с Генрихом, почему бросил ему вызов или, говоря иначе, почему любовник королевы повел себя столь вызывающе с английским государем, в то время как королева возлагала на англичан большие надежды. Давайте вспомним, к чему привела ссора Орлеана с королем Генрихом.
Изабелла затаила обиду на английского короля за то, что он отказался жениться на вдове Ричарда. Несомненно, доводы советчиков, коими он руководствовался, являлись исключительно разумными, но разум не властен над такой женщиной, как Изабелла: во всем, что ей не по нраву или же противоречит ее замыслам, она видит несправедливость. Злопамятная, она отравила сим чувством душу герцога Орлеанского, и тот поссорился с Генрихом. Однако насколько данное предположение верно? Ведь мы видим, что Генрих, женившись на вдове герцога Бретонского, сделал все для того, чтобы Бретань осталась за Францией. Могло ли понравиться это Изабелле? Наверняка нет, так как она стремилась к расчленению королевства, ибо в результате любого мятежа она пополняла свои сундуки и льстила собственному честолюбию.
Неожиданно королева получила вознаграждение: король дозволил ей войти в состав Совета; несчастный государь, желая уравновесить представленные в Совете партии, на самом деле лишь усилил самых опасных для себя людей. Также государь велел всем членам Совета принести клятву, что они станут подчиняться только ему, как будто клятвы могли остановить тех, чьим сердцам неведомы ни усердие, ни верность.
Опьяненная победой, Изабелла решила, что преград для нее более не существует. Страсти вспыхнули как вулкан: чем больше выходов находила лава, тем больше разрушений она причиняла. Мы уже говорили, что природные катаклизмы имеют единую причину возникновения и примерно одинаковые последствия. Соображения эти должны укреплять в нас желание побороть опасные страсти, ибо Тот, Кто нам эти страсти внушает, с радостью умеряет их, когда мы просим Его об этом.
Тем временем Изабелла опасалась, что, получив прибыток, с одной стороны, с другой — ей придется терпеть убытки. Герцога Орлеанского от правления уже отстранили, а бразды правления герцогу Бургундскому еще не вручили, и Изабелла колебалась, к кому ей выгоднее прибиться.
Желая прибрать к рукам всю власть, Изабелла заявила мужу, что в случае его смерти их старшего сына могут немедленно признать монархом, не объявляя регентского правления; для этого королю надобно всего лишь передать супруге опеку над детьми и безраздельную над ними власть. Тогда она без лишних проволочек станет регентшей, хотя и не будет носить этого звания. Но зачем ей звание, если она все равно исполняет все связанные с ним обязанности?
Трудно придумать более ловкий ход, чтобы сосредоточить всю власть в одних руках; только вот руки эти менее всего подходили для того, чтобы держать бразды правления.
Слабый Карл согласился на все, и Орлеан остался у кормила власти, ибо теперь сие кормило держали нежные ручки его любовницы, но полностью отобрать власть у такой женщины, как Изабелла, он не рискнул; герцог Бургундский тоже усиленно рвался к власти. Изабелла тем временем имела право отменять и отзывать пожалования, сделанные королем. Карл не почувствовал, как узурпаторы буквально связали его по рукам и ногам, как сильно он стал зависеть от своей коварной жены. «Историки утверждают, что в то время неблагодарная Изабелла напрочь забыла священные свои обязанности: почитание супруга и материнские хлопоты. Заботы о короле поручили наемным служителям, детей королевских забросили вовсе, и они часто нуждались в самом необходимом; королева же получала все доходы короля, равно как и подати, силой отобранные у народа. У несчастного Карла не было сил препятствовать преступному злоупотреблению его благодеяниями. Узнав от верных слуг о плачевном положении детей своих, Карл не поверил и призвал к себе женщину, которой поручили ухаживать за королевскими отпрысками. Женщина со слезами на глазах подтвердила, что у воспитанников ее нет ни достойной одежды, ни достатка в пище. „Увы, — вздохнул несчастный монарх, — со мной обходятся не лучше”».
