Когда душа правителя заражена пороками, злоупотребление властью неминуемо. Ах, как верно сказано: развращенные нравы — источник любых преступлений!
Герцог Бургундский по-прежнему пользовался доверием народа, ибо неизменно противился грабительским поползновениям своих противников. Несмотря на противодействие королевы и Орлеана, он решил устроить брак Людовика, третьего сына Карла, с Маргаритой Бургундской, своей внучкой; этот союз не слишком льстил честолюбию Изабеллы, и она его не одобрила. В качестве утешения она убедила герцога Орлеанского провести очередной заем, так называемую всеобщую талью; обуреваемая безмерной тягой к роскоши, королева рассчитывала воспользоваться собранными деньгами лично. Несмотря на протесты герцога Бургундского, утверждавшего, что народ слишком беден, чтобы платить еще больше, заем одобрили под предлогом неизбежно назревавшей войны с Англией. Тех, кто отказывался платить, подвергали арестам и телесным наказаниям. Прибегнув к силе, собрали 180 000 тысяч франков, огромную по тем временам сумму; однако усилия истощенного непомерными поборами народа оказались впустую. Деньги сложили в кладовую Лувра, откуда герцог Орлеанский вынул их и отнес королеве; затем оба грабителя, разорявшие и позорившие государство, старательно поделили их между собой.
Вскоре после описанных событий скончался герцог Бургундский, главный противник финансовых нововведений королевы и Орлеана, и титул перешел к его сыну Иоанну, прозванному Бесстрашным. После смерти старого герцога на Францию обрушились неисчислимые бедствия, словно кому-то захотелось уничтожить ее.
Спокойствие, которым наслаждался герцог Орлеанский после смерти столь опасного соперника, каковым являлся герцог Филипп Бургундский, вскоре омрачилось вполне обоснованным страхом перед прибытием Иоанна Бесстрашного, без сомнения более решительного и дерзкого, чем его отец.
Число добродетелей Иоанна значительно уступало количеству его пороков. Впрочем, свои пороки он никогда и не скрывал. Какими же порочными качествами наделила его природа? Да всеми, какие только ад мог изрыгнуть из недр своих на погибель людскую. Нечестивый интриган, он отличался злобностью, скрытностью, мстительностью, скупостью и алчностью; не имея ни веры, ни благочестия, ни нравственности, мошенник, снедаемый жестокими страстями и лишенный угрызений совести, он с готовностью унижал любого и, как мы уже сказали, не считал нужным притворяться. Но, как известно, родственные души всегда притягивает друг к другу: стоило Иоанну увидеть королеву, как он тотчас в нее влюбился, но, расчетливый, он умел сдерживать свои страсти, давая им выход, только когда получал от этого выгоду, поэтому он стал ждать благоприятного случая, дабы признаться ей в любви. Королева же и герцог Орлеанский продолжали свою грабительскую политику.
Честолюбивая Изабелла и ее сообщник использовали все, чтобы поддерживать роскошный образ жизни: налоги, подати, произвольные поборы, продажность чиновников… Зло набирало силу, изгоняя отовсюду стыд и умеренность. С королем никто не считался, ибо он пребывал либо в бешенстве, либо в состоянии блаженной безмятежности; когда безумие отступало, он впадал в апатию, исключительно выгодную для врагов государства.
Как и повсюду, народ в отместку отпускал смачные шутки и остроты; для угнетенного короля насмешки звучали печально, ибо его угнетатели смеялись вместе со всеми.
Несмотря на данное ей прозвище Большая Прорва, Изабелла меняться не собиралась. Когда сильные мира сего дают страстям своим вырваться наружу, щитом их становится бесстыдство: оно оберегает их от летящих в них со всех сторон стрел.
Прибыв ко двору, Иоанн Бургундский захотел сначала осмотреться, а уж потом заключать союз с лихоимцами. Прежде всего он решил исполнить волю отца и ускорить брак своей дочери Маргариты с дофином Людовиком, а заодно и женить своего сына, графа де Шаролэ, на мадемуазель Мишель, четвертой дочери королевы. Когда двойной союз был заключен, он потребовал для себя место в Совете, и ему не смогли отказать. После этого он посчитал себя вправе претендовать на управление государством и от имени Совета принимать решения, втайне отвечавшие его коварным замыслам.
Изабелла немедленно почувствовала, насколько выгодным может оказаться союз с новым герцогом Бургундским, и решила при первом же удобном случае заключить его. Глядя на отношения Изабеллы с герцогом Орлеанским, казалось, что в сердце королевы любовь легко уживается с преступлением и нечестием; ничто не предвещало близкого конца этого союза. Но любовь не властна над душами жестокими; они питают ее, когда она приносит пользу, и жертвуют ею, если она становится бесполезной.
Хитрая Изабелла не могла позволить Орлеану заметить перемену в ее отношении к нему. Она льстила ему, закрывала глаза на его разврат и охотно разделяла с ним свои преступления, но по всем статьям ей больше подходил герцог Бургундский, чей изобретательный ум открывал для ее желаний и притязаний гораздо большее поле, хотя и усеянное шипами; королева полагала, что сумеет засадить это поле розами.
Так пусть же читатель внимательно следит за нашим рассказом, ибо вскоре нам придется повествовать о событиях ужасных и душераздирающих.
Чтобы проверить, кому из принцев Совет доверяет больше, королева предложила герцогу Орлеанскому еще раз провести заем, уже известный под названием всеобщей тальи; про себя она решила, что станет на сторону того, кто сумеет собрать деньги.
Воспользовавшись случаем, герцог Орлеанский решил оценить состояние казны Карла VI и указал на опасность возможного столкновения с Англией; герцог Бургундский, радуясь поводу скрыть свои пороки под видом заботы о государстве, выступил с пространной речью, сразив Орлеана своим напором и показным благородством.
Расписав нищету народа, Бургундец напомнил о дурном расходовании огромных сумм, с которым его каждодневно вынуждали соглашаться. Он заявил, что никогда не поддержит выдвинутое герцогом Орлеанским требование новых субсидий, пока ему не объяснят, на что потрачены деньги, собранные ранее, ибо народ все еще стонет от прежних поборов. Если же говорить об угрозе войны, то лично он ее нисколько не боится, а если война все же разразится, он готов предложить Франции свое верное сердце, свои войска и свое состояние. В завершение своей речи он сказал, что, если предложение о займе будет принято, он изгонит сборщиков из своих владений, посчитав их врагами отечества. У него хватит мужества предотвратить очередное бедствие, готовое обрушиться на страну, и он сделает все, дабы все в стране наконец открыли глаза на истинные опасности, их подстерегающие.
Неудивительно, что речь Иоанна произвела впечатление на искренних друзей государя и государства.
Молодой герцог Бретонский поддержал герцога Бургундского и проявил готовность выступить на стороне Франции, ежели ему вернут долг.
Тем не менее налог приняли: герцог Орлеанский занимал должность генерального наместника королевства, а потому никто не осмелился возразить ему. Герцог Бургундский прибег к последнему средству: велев переписать и распространить свою речь в Париже, он призвал людей оказать сопротивление притеснителям. С этого дня он стал кумиром толпы, тем более что вместе с текстом речи он раздал еще немало денег. Орлеан же предпочитал собирать налоги, нежели вдыхать льстивший тщеславию фимиам, который честные люди воскуряли у ног его соперника.
