Изабелла хотела всеобщего признания права герцога на власть, которую она намеревалась ему доверить. Для этого созвали собрание, пригласив на него самых уважаемых людей королевства; председательские кресла заняли королева и прибывший из Гиени дофин. В состав собрания вошло также сто самых знатных парижских нотаблей. Адвокат короля, Иоанн Жювеналь Дезюрсен, заявил, что «согласно намерению его величества, когда король в отсутствии или же не в состоянии держать в руках бразды правления, верховная власть должна быть доверена и передана королеве и монсеньору герцогу Гиеньскому».
Изабелла поняла, что, получив власть, ей прежде всего надлежит отомстить за смерть герцога Орлеанского, ибо так считала не только вдова герцога.
С этой целью созвали ложе правосудия, куда пригласили тех, кто только что принимал участие в собрании. Заседатели немедленно потребовали опровергнуть и признать клеветнической речь монаха-кордельера Жана Пти, а потом постановили, что герцог Бургундский на коленях и с непокрытой головой должен просить прощения у короля и вдовы герцога Орлеанского; прощение надлежало просить на всех улицах, расположенных подле того места, где было совершено ужасное преступление. Дома и дворцы, принадлежавшие Бургундцу, следовало снести до основания. Убийцу обязали сделать крупное пожертвование на дела благочестия, а затем он должен был на двадцать лет уехать из Парижа; по истечении указанного срока ему разрешалось вернуться, но запрещалось ближе чем на сто лье подходить к тому месту, где находится король, королева или герцогиня Орлеанская. Наши осмотрительные историки благодушно отмечают, что королева принимала гораздо более деятельное участие в составлении сего сурового приговора, нежели сама вдова; поистине надо совсем не знать Изабеллу, чтобы не заподозрить ее в каком-нибудь коварном умысле, ловко скрытом под напускным рвением! «Ее враждебность к герцогу, — продолжают эти добровольные историки, — полностью снимает с нее подозрения в содействии убийству». Какая наивность! Или, скорее, какое глубокое невежество!
Начались лихорадочные приготовления к исполнению постановления. Следить за процедурой поручили детям Людовика; однако, когда дошло до дела, немедленно возникло множество препятствий! Ибо королева затеяла процесс не для того, чтобы погубить герцога, а, напротив, чтобы еще больше усилить необходимое для ее замыслов его влияние. Пока знать обсуждала приговор, Изабелла тайно создала многочисленную партию сторонников герцога Бургундского, и партия немедленно дала понять, насколько опасно задевать такого могущественного врага, как Иоанн.
Явив всем, сколь велико их число, сторонники герцога дали жителям столицы понять, что при малейшей попытке причинить вред их кумиру они немедленно соберутся вместе и дадут достойный отпор; после такого заявления стало ясно, что опальный герцог тайно поддерживал связи с врагами государства.
Однако все соображения отступили перед усердными мольбами семьи герцога Орлеанского, неустанно требовавшей исполнения приговора.
Известить герцога о решении парламента и о повелении короля подчиниться этому постановлению отрядили двух посланцев. Иоанн надменно ответил, что по завершении войны, удерживавшей его в Брабанте, он прибудет и лично оправдается перед королем. Обсуждения возобновились, и благодаря ловким маневрам Изабеллы результатом их явились лишь неуверенность, страхи, противоречия и слабость.
Пока при дворе спорили, на войне герцог добывал лавры победителя; выиграв битву при Тонгре, он покрыл себя славой и заслужил репутацию величайшего полководца своего времени.
В Париже не знали, как привести в исполнение приговор, вынесенный человеку, одно только появление которого заставляло разбегаться врагов его и соперников.
— Отнесите королеве эту лавровую ветвь, — сказал герцог одному из посланцев, — и передайте ей, что я не намерен прибегать к иному оружию; полагаю, прибытие мое рассеет врагов, нашедших пристанище при ее дворе и выступающих против меня.
— Герцог, — произнес Тинонвиль, держа в руках полученную ветвь, — вы хотите запятнать эти лавры кровью французов?
— Пусть сначала они перестанут жаждать моей крови, — ответил герцог, — тогда я, быть может, не стану проливать их кровь.
Новость о скором прибытии герцога Бургундского повергла двор в уныние; испугались все, кроме королевы. В любую минуту герцог мог появиться под стенами Парижа, и жители приготовились радостно встречать его, а в случае нужды и яростно защищать. Все говорило в пользу герцога; имя его, сопровождаемое всяческими похвалами, все чаще звучало в устах прохожих.
Все шло, как задумала коварная женщина, но однажды из-за присущей ей неизбывной алчности она совершила серьезную ошибку.
Вместо того чтобы уменьшить налоги, она их увеличила; указ сей вызвал ощутимый ропот.
Однако попробуем ненадолго занять место Изабеллы. Действуй она по-иному, она, возможно, немедленно выдала бы свою тайну. Будучи на удивление скрытной, она решила, что ей, пожалуй, следует немного потерять в глазах народа, дабы герцог приобрел еще больше популярности: способ действенный, однако для той, кто его применила, последствия оказались плачевными. По нашему же мнению, недовольство стало для Изабеллы удобным предлогом впустить в Париж войска, ибо герцог Бургундский вряд ли прибыл бы без сопровождения армии; таким образом, становится ясно, что друзей Орлеанского дома намеревались истребить.
Когда герцог Бургундский наконец решил направиться в сторону Парижа, обстоятельства явно складывались в его пользу, а его храбрость и содействие Изабеллы, без сомнения, открыли бы ему городские ворота. Но герцог не подходил, и его задержка могла оказаться для королевы роковой. Приязнь к ней постепенно исчезала, и она начала подумывать, не покинуть ли ей город, где она никак не могла дождаться того, кто сумел бы навести в нем порядок. Решив наконец бежать, она увезла с собой короля и дофина: если нежный друг опаздывал, следовало иметь при себе хотя бы супруга и сына. И, покинув Париж, она направилась в сторону Орлеана.
Узнав об этом, герцог Бургундский ускорил шаг и вскоре прибыл в Париж, где его встретили как защитника, посланного самим Богом.
По просьбе графа Эно, пообещавшего самому отправиться ко двору, герцог Иоанн согласился вступить в переговоры с партией противников. Старания графа увенчались успехом: король, пребывавший в то время (как и должно) в здравом рассудке, благосклонно выслушал его и велел ему вернуться в Париж, дабы подписать соглашение о прекращении вражды.
Поддерживавший связь с королевой и, без сомнения, уведомленный о ее замыслах, герцог с притворным сожалением сообщил графу, что испытывает неприязнь как к Изабелле, так и к тем, кто посоветовал ей бежать из столицы. После внесения в договор ряда изменений документ отправили королю.
Тем временем в Блуа неожиданно умерла вдова герцога Орлеанского, оставив малолетних детей, неспособных самих постоять за себя. Смерть эта, слишком выгодная в настоящих обстоятельствах, чтобы быть естественной, мгновенно умерила пыл даже самых яростных противников герцога Бургундского.
