Чтобы подавить в зародыше грядущие волнения, предложили простое средство: провозгласить дофина регентом королевства. К сожалению, предложение это прозвучало на Совете в присутствии королевы, которая, как известно, не намеревалась ни в чем ущемлять власть герцога Бургундского. Ибо вряд ли она смогла бы править столь же вольготно вместе с собственным сыном, как правила она вместе со своим любовником! Дофин мог начать радеть о государстве, в то время как герцог стремился только к личной выгоде… А голос крови? Ах, разве он звучал в этой стальной душе, закаленной в стольких преступлениях?!
Изабелла не намеревалась ни на шаг отходить от плана, выработанного ею совместно с герцогом, поэтому любое предложение, противоречившее ему, являлось для нее неприемлемым. Ей казалось, что, став регентом, дофин возглавит партию орлеанистов и в его лице она приобретет грозного противника. Более того, если орлеанисты победят, станет известно о ее союзе с герцогом. Разумеется, этого может и не случиться, но, скорее всего, узнав о ее преступлениях, облеченный властью дофин удалит ее от двора и сошлет в провинцию навсегда, а ее такое положение не устраивало.
И когда герцог Беррийский открыто выступил против регентства, она негромко, но твердо поддержала его, и предложение отклонили, а так как здоровье короля немедленно улучшилось (обстоятельства того требовали), все тотчас забыли про дофина, тем более что в результате распоряжений, сделанных Карлом, раздор между враждующими партиями вспыхнул с новой силой.
Понимая, что отстоять свои интересы можно только с оружием в руках, молодой герцог Орлеанский потребовал от монарха исполнить решения суда, но, так как эти решения подрывали могущество герцога Бургундского, королева решила обмануть Орлеана и добиться видимости примирения, которое она намеревалась нарушить при первой же удобной возможности. Но на этот раз замысел ее провалился: будучи предупрежден, герцог Иоанн держался настороженно.
Заговорщики принялись стремительно вооружаться. Во Францию хлынули вояки, готовые встать под любые знамена; охваченные непостижимой лихорадкой, они соглашались убивать друг друга даже не за принцев, не за отечество, а из-за споров, в которых они сами ничего не смыслили.
Приходится признать: в истории человечества время от времени наступают эпохи, когда люди нуждаются в самоистреблении; взбудораженные, словно частицы мироздания, они, повинуясь природе, стремятся к хаосу, дабы не впасть в застой или апатию; только через хаос и разрушение природа вновь выведет нас на путь возрождения.
Кто же разжигал смуты? Только Изабелла. Ах, чем больше фактов мы узнаем, тем с большей уверенностью отвечаем: эта ужасная женщина пустила во Францию змей раздора.
Костер вражды разгорается; ожесточившись, парижане хватают оружие, бегут к дворцу и с криками требуют назначить дофина регентом. У короля начинается приступ безумия, и требование становится невыполнимым.
Герцог Бургундский торжествует; орлеанистов изгоняют из города, перегораживают цепями улицы, расставляют повсюду караулы и закрывают ворота. Всех желающих войти или выйти из города тщательно обыскивают; и только кровожадные демоны, вооруженные мечами и кинжалами, снуют по опустевшим улицам, дабы вскоре окрасить их кровью.
Уверенный в своем превосходстве, герцог Бургундский назначает графа де Сен-Поля губернатором Парижа; назначение это лишь подогревает недовольство парижан.
Сторонники партии бургиньонов приступают к организации собственного ополчения, составленного из мясников, живодеров и прочих личностей, привычных к крови и всегда готовых ее пролить, особенно когда речь идет о крови их несчастных сограждан.
С молчаливого одобрения Изабеллы и ее героя грозная фаланга грабит, избивает и заодно мстит своим недругам. Стоит только назвать кого-нибудь арманьяком, как его тотчас хватают и убивают на месте; тех же, кого решают оставить в живых, заковывают в цепи и отдают в распоряжение свирепых палачей, которые с размаху швыряют их в ужасную клоаку. Расправа над жертвами осуществляется без всяких формальностей, и мясники, еще вчера забивавшие быков на скотобойне, сегодня погружают тесаки в лона своих жертв прямо посреди улицы; повсюду пенятся кровавые ручьи, валяются еще трепещущие внутренности, и через несколько часов город начинает напоминать одну большую бойню.
Продвигаясь по смрадным улицам, Изабелла лично возбуждала ярость чудовищ, усеявших город трупами, обещая вознаграждение тем, кто в озверении или из кровожадного любопытства совершил зверств более других; поощряя преступление, она сама указывала на несчастных, которым предстояло стать жертвами разожженной ею ненависти. Однако коварная женщина посылала на смерть только тех, чьим имуществом она смогла бы поживиться; золото, каждодневно сыпавшееся в ее сундуки в Мелене, пахло человеческой кровью, делая его еще милее ее жестокому сердцу. Вместе с богачами она приносила в жертву тех, кто мог бы разоблачить ее злодеяния.
— Бейте, — говорила она, указывая на своих врагов, — разве вы не видите, сколь велика вина этих людей?.. — И добавляла чуть слышно: — Они виноваты только в том, что могут доказать мою вину.
О несчастный герцог Орлеанский! Говорят, ваша тень витала над потоками крови, которыми эта мегера хотела смыть следы своего преступления. Мегера, некогда приказавшая убить вас, увидела вашу тень и в страхе повелела сбросить ее в ад; и, загнанная тяжелыми булавами в самое пекло, тень сказала окружившим ее духам ада: «Страшитесь, ибо в мире существует женщина, чья злоба превосходит вашу!»
Изабелла, давно уже мечтавшая увидеть на французском престоле династию Ланкастеров, дабы осуществлять правление руками посаженного ею на трон короля, уговорила герцога Бургундского попросить поддержки у англичан, всегда готовых разжечь пожар наших смут; по просьбе герцога Иоанна англичане немедленно отправили ему подкрепление в шестьдесят тысяч человек.
Ощущая необходимость укрепить альянс, королева посоветовала герцогу предложить одну из его дочерей в жены принцу Уэльскому. Генрих сначала хотел женить наследника английской короны на дочери королевы, однако начавшаяся смута заставила его отказаться от этой мысли: отдавая одну из дочерей Карла VI принцу Уэльскому в период кризисов, сотрясавших королевство, Франция, как само собой разумеющееся, навязывала Англии роль посредника. Впрочем, и Изабелла, и Бургундец также отказались от этой мысли, ибо при посредничестве Англии оба зачинателя беспорядков рисковали потерять обретенную ими полноту власти.
Так почему же историки не сообщают нам об этих фактах, способных осветить мрачные лабиринты политических коридоров того давнего века? Видимо, потому, что по небрежности или по невозможности не ознакомились с теми документами, с которыми ознакомились мы.
Пока орлеанисты подтягивали к столице немалые силы, герцог Бургундский, всегда ловко скрывавший свои истинные намерения, пытался убедить Карла в своей к нему любви, хотя таковой не было и в помине. Увидев, что враг полон решимости атаковать город, Иоанн пожелал от обороны перейти в наступление. И тогда по уговору с Изабеллой он начал так сильно притеснять находившегося в Париже короля, что несчастному государю ничего не оставалось, как примкнуть к партии бургиньонов; его примеру немедленно последовали все жители столицы.
